Моя судьба. История Любви

Затем мы отправились на Птичий рынок. После революции почти всех птиц истребили, сочтя их «пожирателями урожая» или «ненужной роскошью». Поэтому сейчас их очень ценят. Рано утром можно наблюдать, что китайцы прогуливают свою сидящую в клетке птицу (единственную, как и ребенок), чтобы послушать, как она приветствует песней начало дня. Побывав на рынке, мы отправились к знаменитой Великой китайской стене: нам предстояло проехать 75 километров по дороге с очень интенсивным движением. Каждый китаец раньше или позже должен полюбоваться Великой стеной, люди едут сюда в двуколках, живописно украшенных помпонами и полосками цветной бумаги, в автомобилях, на велосипедах, а иные приходят пешком.

Мы приезжаем к Великой стене и оказываемся среди шумной толпы торговцев сувенирами и туристов, многие из которых вооружены фотоаппаратами. Все спешат на крепостные стены, уходящие к горизонту. Нас предупредили, что там будет холодно, так как дует сильный северный ветер. Те, кто сюда приезжают, захватывают с собой еду. Но у Мими и ее спутников нет такой привычки, и потому мы направляемся всей ватагой в уютный ресторан с внутренним двориком, где нас угощают национальными блюдами.

Мы очень вкусно поели. Но то ли сказался холод, то ли проявилась усталость, накопившаяся за последние дни, то ли дело было в том, что мы пробыли на ногах уже девять часов подряд, но так или иначе всем стало не по себе. Первой вышла из строя Матита, Джонни тоже выглядел плохо (в этом не было ничего удивительного, ибо он чуть ли не накануне вышел из больницы, и его настойчиво отговаривали от поездки к Великой китайской стене). Первый «Мерседес» повез обоих обратно в Пекин.

А мы продолжали снимать гробницы императоров династии Мин. По правде говоря, если не считать прославленной Дороги духов — по бокам у нее высятся монументальные статуи львов, слонов, верблюдов, лошадей и каких-то сказочных животных, а также фигуры мандаринов и воинов, — других достопримечательностей мы не увидели. Вход в единственную гробницу, куда был открыт доступ, напоминал вход в метро: бетонные стены и на глубине 27 метров под землей (эскалатора, естественно, не было) строгий зал, где, кроме больших дверей, пробитых в глыбе мрамора, ничего интересного не было. Хранившиеся здесь некогда сокровища уже давно отправили в музей.

Когда мы поднимались по крутым ступенькам, у Лили начался приступ тахикардии. Она шла с трудом, опираясь на руку доктора. И вот уже второй «Мерседес» отправился в Пекин, увозя врача и его пациентку.

Однако группа работников телевидения — ия вместе с ними — на этом не остановилась: мы отправились снимать знаменитую площадь Тяньаньмэнь, которая, как говорят, вмещает миллион человек… В этот холодный день она была пуста, на ней было только несколько человек, они запускали бумажных змеев, радуясь сильному ветру. Постепенно мои спутники начали чихать, жаловаться на головную боль и на усталость. Самой крепкой оказалась я. Тем не менее, съемки продолжались. Переводчик показал мне на грандиозный дворец Всекитайского собрания народных представителей, куда ведет монументальная лестница. В этот дворец мы приглашены были вечером на торжественный обед, и, по словам того же переводчика, это была «великая честь, которой, помимо глав государств, была до сих пор удостоена только госпожа Помпиду».

В конце концов, работники телевидения выбились из сил. Они не чуяли под собой ног. По их мнению, снимать за обедом будет особенно нечего. Они ошиблись. Длинная анфилада залов, каждый из которых посвящен той или иной провинции страны, заслуживает внимания. В одном из этих залов был накрыт стол на 20 персон, но в этом просторном помещении он казался совсем небольшим.

Снова звучали тосты, и я вновь провозгласила тост в память о генерале де Голле.

— Приезжайте снова! — сказал мне господин Пэн Чжэнь, председатель Постоянного комитета Собрания народных представителей, пригласивший меня в страну. — Не все китайцы могли вас увидеть!

Когда некоторое время спустя, уже в Париже, я встретилась с советником нашего посольства по вопросам культуры, он мне сказал:

— Знаете, сколько кассет с вашими песнями продано в Пекине и Шанхае? Три миллиона!

Из Китая хочется увезти как можно больше сувениров, до такой степени искусны местные ремесленники — как чудесны их изделия из слоновой кости или дерева, расшитые с неповторимым мастерством шелка! В моем музее есть две вазы. Одна — старинная, изысканной формы, снаружи она — ярко-красная, а внутри — синяя. Ее вручил мне председатель Китайской Республики Ли Сяньнянь.

Позднее, в конце обеда, который дал в его честь в парижской мэрии Жак Ширак, я спела для китайского гостя полюбившуюся мне песню о цветке жасмина, возобновив тем самым знакомство, начавшееся в Пекине.