Моя судьба. История Любви

Вторая ваза — совсем крошечная. Вернее сказать, это изящно расписанный фарфоровый бокал: на нем изображен мостик, деревня и четыре человеческие фигурки. Я купила его на Птичьем рынке за несколько юаней. Для меня это пустяковые деньги, а для китайцев — большие. И все же даже самый скромный из них экономит на всем, чтобы купить такой бокал в подарок своей птице, сидящей в клетке, и держать в нем свежую воду. Ибо теперь на птицу в этой стране смотрят как на дар небес.

Моя судьба

1986 год — двадцатый год моего служения песне — начался с выступления во Дворце конгрессов в Париже и закончился в другом дворце, королевском, в Рабате.

Мой сольный концерт во дворце короля Марокко был отмечен печатью тайны. На нем должны были присутствовать только гости короля Хасана П. Мы жили уже несколько дней в Марракеше, но всё еще точно не знали ни дня концерта, ни того, где он будет проходить. Быть может, в Марракеше, где находится излюбленный дворец короля, или в Фесе, или в Рабате. Нас попросили не вести разговоров по этому поводу. В это время года гостиница «Мамуниа» была переполнена, казалось, весь Париж надумал встретить Новый год под лучами здешнего солнца. Вот почему в гостинице должен был состояться гала-концерт, и все думали, что я потому сюда и приехала. А мы между тем ждали распоряжений.

Пребывание в Марракеше было довольно приятным; город этот — сплошное очарование, чего стоит одна его пальмовая роща! К тому же здесь находились некоторые наши друзья, среди них и Патрик Сабатье. Это позволило нам, устроившись возле бассейна, условиться о содержании программы «Для широкой публики»: он собирался осуществить ее в январе. В соседнем саду 60 садовников вручную тщательно приводили в порядок газон вокруг мандариновых и апельсиновых деревьев; от аромата ирисов и нарциссов слегка кружилась голова.

Наконец 30 декабря все прояснилось: прибыли долгожданные распоряжения, прибыли и автомобили, чтобы доставить нас в Рабат.

Нам отвели комнаты в отеле «Хилтон». Представитель двора, объясняя, какого рода песни предпочитает король, сказал: «Он сам вас пригласил, стало быть, вы ему нравитесь, вы и ваш репертуар…»

На следующий день я репетировала в большой гостиной дворца, убранной в восточном стиле; она выходила в галерею, украшенную мозаикой и каменным кружевом. Декораторы развешивали гирлянды цветов и златотканые драпировки; внезапно они разом замерли. Дело в том, что в галерею вошел король, которому захотелось послушать, как я репетирую. Меня знаком попросили остановиться, а потом — подойти к дверям. В галерее я увидела короля.

На нем было простое одеяние — «джеллаба»[43]. Но не узнать его было нельзя — портреты короля выставлены во всех витринах города. Он осведомился, не нуждаюсь ли я в чем-нибудь, хорошо ли себя чувствую. А затем бесшумно удалился, так же как и пришел.

Вечером я переодевалась в небольшой комнате, без сомнения, служившей артистической, ибо на стенах в ней висели портреты танцоров Бежара. Во всех коридорах стояла охрана. Нас попросили не приносить с собой фотоаппаратов, что сильно огорчило 11 моих музыкантов. В самом деле, дворцовые сады были так чудесны, галерея так красива, такого дива больше нигде не увидишь.

В восемь часов 45 минут вечера я была готова. Так было условлено. Но затем началось долгое ожидание. Что случилось? Время от времени представитель двора приходил, чтобы нас успокоить: король сам рассаживает своих гостей. Сквозь опущенный занавес на сцену доносился шум голосов; наш заведующий постановочной частью с некоторой тревогой заглянул в щелку.

— Там еще не все в сборе, — тихо сказал он.

Потом он шепнул мне, что наследный принц Саудовской Аравии уже сидит в кресле в середине зала. Рядом с ним уселся король Хасан. Левую половину зала занимали женщины в национальных марокканских нарядах, расшитых золотом; все они украсили себя драгоценностями. Справа разместились мужчины. А между теми и другими — во всю длину зала — стояли ширмы, служившие преградой нескромным взорам. Такова традиция. Король подал знак: можно было поднимать занавес.

Я была сильно взволнованна. Свет прожекторов слепил меня, и я почти ничего не видела. Только смутно различала короля и недоумевала, почему он слегка шевелится. Потом услышала, что он воскликнул «браво» и этот возглас дружно подхватили все мужчины в зале. Когда я ушла за кулисы, наблюдавшая за публикой Матита сказала мне:

— Он не просто аплодировал, когда ты пела, он отбивал такт и даже негромко вторил тебе!

Я вернулась на сцену, чтобы поклониться зрителям. Ко мне поднялся король с большим букетом цветов; затем он пожал руку музыкантам. Судя по всему, он был в восторге.