Моя темная Ванесса

Она была права, я солгала. Я без всяких угрызений совести позволила ей верить в то, во что ей хотелось верить. По большому счету, это даже не казалось мне ложью. Скорее я придавала правде форму, совпадающую с тем, что ей нужно было услышать. Этой акробатике я научилась у Стрейна – научилась на славу и подтасовала правду так ловко, что мама и не заметила. Возможно, меня должна была мучить совесть, но я помнила только, что гордилась тем, что мне сошло это с рук, что я сумела защитить маму, его, себя – всех сразу.

– Никогда не думала, что ты на такое способна, – сказала она.

Я пожала плечами; мой голос прозвучал, как воронье карканье:

– Наверное, ты просто плохо меня знаешь.

Мама моргнула, считывая и мои слова, и то, о чем я промолчала.

– Может, ты и права, – сказала она. – Возможно, я тебя не знаю.

Вытерев руки, она вышла из кухни, оставив мойку с грязной посудой, разбитую тарелку. На пороге она замерла.

– Знаешь, иногда мне стыдно, что ты моя дочь, – сказала она.

Какое-то время я продолжала стоять посреди кухни, прислушиваясь к тому, как стонут под ней ступени лестницы, как открывается и закрывается дверь в родительскую спальню, к маминым шагам прямо у меня над головой, к поскрипыванию металлического остова, когда она легла в кровать. Дом был построен по дешевке, стены и потолки были такими тонкими, что, прислушавшись, можно было уловить каждый шорох – что-либо утаить здесь было почти невозможно.

Я опустила руку в мойку и, не боясь порезаться, вслепую начала доставать осколки разбитой тарелки. Черепки я выкладывала на стойку, капая на нее водой и мыльной пеной. Позже, когда я лежала в постели, продолжая искать в себе боль – так ли плохо то, что она мне сказала? кажется, я этого не заслужила, – мама бросила осколки в мусор, и я услышала звяканье даже из своей чердачной спальни. На следующий день я снова обнаружила на своей книжной полке «Лолиту».

Мама Чарли устроилась на работу в Нью-Гэмпшире; они переезжали в третий раз за четыре года. В свой последний день в школе Чарли украла пиво, и мы выпили его за супермаркетом. От мусорных баков эхом отскакивала наша отрыжка. После школы еще полупьяная Чарли подвезла меня домой и собрала все красные светофоры по дороге из города, а я смеялась, прислонив голову к окну, и думала: «Такая смерть была бы не так уж и плоха».

– Жаль, что ты уезжаешь, – сказала я, когда она свернула на озерную дорогу. – Без тебя у меня не останется подруг.

– У тебя будет Джейд, – сказала она, вглядываясь в темную дорогу и пытаясь объезжать рытвины.

– Фу. Нет уж, спасибо. Она конченая психопатка.

Моя прямота удивила меня саму; раньше я никогда не обсирала Джейд при Чарли, но какая теперь была разница?

Чарли ухмыльнулась.

– Да, на нее иногда находит. И она вроде как тебя ненавидит. – Она остановила машину в начале моей подъездной дорожки. – Я бы зашла, но не хочу, чтобы твои предки унюхали, как я пахну пивом. Хотя ты, наверное, тоже им пахнешь.

– Подожди секунду. – Я покопалась в рюкзаке в поисках зубной пасты, которую начала носить с собой, когда стала курить, выдавила немного себе в рот, покатала на языке.

– Ты посмотри, – рассмеялась Чарли. – На удивление долбанутая и гениальная.

Я долго ее обнимала. Алкоголь еще не выветрился, и мне хотелось ее поцеловать, но я сдержалась, заставила себя вылезти из машины. Перед тем как закрыть дверь, я наклонилась и сказала:

– Эй, спасибо, что не дала мне уехать с тем парнем из боулинга.

Она нахмурилась, пытаясь вспомнить, приподняла брови:

– А, ну да! Без проблем. Он явно собирался тебя прикончить.

Выезжая с подъездной дорожки, она опустила окно и крикнула:

– Не пропадай!

Я кивнула и прокричала:

– А как же!

Но эти слова ничего не значили. У меня не было ни ее адреса, ни нового номера телефона. Даже потом, когда появились Фейсбук и Твиттер, я так и не смогла ее найти.

Какое-то время мы с Джейд пытались тусоваться вместе, бок о бок плелись в супермаркет во время обеда, пытались подбить друг друга на воровство и раздражались друг на друга за отказы. Как-то утром перед первым уроком я сидела в столовой, пытаясь доделать алгебру, и тут ко мне подошла Джейд.

– Короче, в субботу я встретила в боулинге этого Крейга, – сказала она.

Я подняла взгляд. Она улыбалась во весь рот и, похоже, собиралась разболтать это всем на свете.

– Он просил передать тебе, что ты сука. – Широко распахнув глаза, она ждала моей реакции.

Я почувствовала, что у меня горит лицо, и представила себе, как швырну в нее учебником по алгебре, сшибу ее на пол, вырву ее медные крашеные волосы.

Но я только закатила глаза, пробормотала что-то в духе того, что он помешанный на пушках педофил, и вернулась к своей домашке. После этого Джейд начала тусоваться с популярной компанией ребят, с которыми дружила в средней школе. Она перекрасила волосы в каштановый и вступила в теннисную команду. Сталкиваясь со мной в коридоре, она смотрела прямо перед собой.