Моя тюрчанка

Хоть тут-то я мог не молчать и не лукавить. Моя девочка и правда готовила божественно вкусно. С моей-то микроскопической пенсией и с нашим пристрастием тратиться на кофе «три в одном» и пирожки в бистро и забегаловках, мы только изредка могли позволить себе курятину, а свинину или говядину и того реже. Нашим домашним рационом были картофель, огурцы и какие-нибудь нехитрые консервы. Но и при столь ограниченном наборе ингредиентов, моя милая готовила такие кушанья, что пальчики оближешь. Каждое блюдо, состряпанное Ширин казалось произведением кулинарного искусства.

Моя девочка только кивнула в ответ на «спасибо». (А я втайне надеялся: хоть краешками губ – улыбнется).

– Теперь спать?.. – спросил я.

– Спать, – бесцветным эхом отозвалась моя милая.

По очереди мы сходили в ванную – вымыли лица и почистили зубы. Потом, по нашей традиции взявшись за руки, направились в спальню. Там разделись, потушили свет и легли.

Вытянув тело под натянутым до груди одеялом, я подумал устало: вот мы и в постели. На сегодня мы выполнили все, что могли, чтобы не погибнуть в дарвиновской борьбе за существование – которая в человеческом мире ведется куда более безжалостными и подлыми приемами, чем у животных. Не важно даже, победили мы в уходящий день или нет. Важно только то, что мы не сдались. Что мы, как тот упавший в кувшин с молоком мышонок, барахтаемся, изо всех сил взмахиваем лапками, не соглашаясь тонуть. Собственное упорство дарит нам надежду, что если не завтра, так в следующий четверг мы отвоюем себе относительно спокойное место под солнцем.

О, нам ведь многого и не надо!.. Нашлась бы работа для Ширин, где моей девочке продлили бы визу. Нам нужен только покой: скромный доход и, по выходным, прогулки в лесопарке – а раз в два месяца и по зоопарку. Неужели это такие уж дерзкие мечты?..

Но у богов, по-видимому, специфическое чувство юмора. Чем ты порядочнее и нетребовательнее – тем меньше получишь; гораздо меньше, чем – при всей своей умеренности – ожидал. И наоборот: чем ты наглее, чем шире разеваешь жадную пасть, тем больший кусок отхватишь. Олигарх или коррумпированный высокопоставленный сатрап даже не считают приобретением новую яхту или личный самолет. Прожорливой утробе все мало. Она всегда пытается засосать больше, чем способна вместить.

Битва за то, чтобы сожрать больше остальных, не утихает в постиндустриальном мегаполисе ни на миг. Вот мы голые лежим в своей спальне с выключенным светом. А стоит отодвинуть штору и выглянуть в окно – увидишь бесчисленные огни. Это еще не закрывшиеся на ночь магазины и бутики, рестораны и закусочные приманивают сверкающей рекламой толпы клиентов, как свеча – стаи мотыльков. Там сталкиваются две алчности разного рода: алчность продавца, вертящегося хомяком в колесе, лишь бы вытянуть побольше денег с каждого посетителя – и алчность покупателя, которому нужно непременно завладеть «брендовой» шмоткой, навороченным смартфоном последней модели, ковриком с подогревом и еще тысячью столь же бесполезных вещей, и при этом поменьше потратиться. Впервые я задумался о том, что наше общество стоит на двух принципах: качай деньги насосом – и поглощай продукт, как голодная крыса или рой саранчи. Вот почему мы с Ширин никак не можем вписаться в окружающий мир: нам просто не хватает презренных червонцев.

Я подумал, изможденный: как хорошо, что уже спустилась ночь, что я в постели с любимой девушкой. Можно крепче прижать к себе милую, закрыть глаза и ненадолго забыть, в каком враждебном и опасном мире мы живем. Если ты споткнешься и упадешь, ни одна рука не протянется, чтобы помочь тебе встать. Но всегда, отовсюду щупальцами монстра удлиняются в твою сторону сотни и тысячи рук, готовых похитить твою силу, энергию, молодость и последние копейки.

Мне казалось: после напичканного неприятными событиями дня мы, выжатые, как лимоны, сразу погрузимся в сон, без обычных супружеских ласк. Иногда даже самые пылкие любовники просто засыпают в обнимку. Но моя апсара решила иначе. Ширин откинула одеяло, легла на меня и приникла губами к моим губам. Приникла горячо, страстно, как опаленный солнцем путник, пересекший пустыню, припадает к прохладным струям живительного ручья. Мы слились, как молоко и сахар.

Я перевернул мою девочку на спину. И, осыпав поцелуями, подмял милую под себя, точно слабенького котенка. Ноздри мои расширились, как у буйвола во время гона. Кровь дико стучала в висках, а сердце грохотало турецким барабаном. По моим венам будто пустили жидкое пламя. Моя девочка, не оставаясь в долгу, откликалась поцелуем на каждый мой поцелуй. Сплела руки на моей шее, а ногами опоясала мне бедра. Я чувствовал, как волны дрожи прокатываются по телу Ширин. А с губ любимой слетали огненные вздохи. Изо всех сил моя милая прижималась ко мне.

Только вдоволь упившись любовным нектаром, мы – наконец – разомкнули объятия. Я лежал и просто смотрел в потолок. Голова моей девочки покоилась на моей груди.