Моя тюрчанка

Я подумал с горькой ухмылкой: знали бы рекламщики, столь усердно втюхивающие пользователям сети свой продукт, что такие бедняки, как мы с милой – не клюнем ни на какие маркетинговые хитрости. Даже если у нас заблестели бы глаза при виде фото мультиварки или паровой швабры – мы все равно не нашли бы денег на покупку агрегата. Самые крутые продажники пасуют перед пустым или, тем паче, дырявым карманом. Я и моя девочка частично свободны от общества потребления, полноправные члены которого должны покупать и жрать, покупать и жрать. Заглатывать товар – и через минуту разевать пасть на следующий. Они – эти жрачи – подобны страдающим от ожирения носорогам, которые не перестают «подстригать» ртами траву на лужайке, отмечая свои перемещения кучками экскрементов.

Ширин и я – не такие. Не как эти люди-носороги – пресловутый «средний класс», клерки и невысокого полета бизнесмены, главные покупатели на рынке. Мы не приверженцы культа безостановочного пожирания – т.е., мы и впрямь в каком-то смысле свободны. Только вкус у нашей свободы – как у касторки. Эта свобода похожа на свободу бомжа, на которого не давят бетонные стены квартиры. Что тут сказать?.. В обществе, где важнейшей целью провозглашено набивание брюха – человек с хорошими манерами обречен остаться голодным. Стая толстых рыгающих обжор, готовых съесть даже друг друга, не даст «интеллигенту» протиснуться, хотя бы бочком, к уставленному яствами столу.

Невеселая мысль крутилась у меня в мозгу: все беды у нас с любимой – из-за наших открытости, простодушия и честности. Когда нас обидят, мы плачем или бросаемся в драку (как я соколом налетел на Савелия Саныча, а моя милая – еще раньше – метнула скомканный листок в рыбью физиономию Анфисы Васильевны). Мы легко верим людям – поверили аферисту Бахрому, даже после треклятой поездки на Лиственную улицу. Мы не умеем лгать, притворяться, идти по головам.

Если б не рамки и препоны, которые ставит нам совесть, и если бы не боязнь морально запачкаться – мы давно вписались бы в общество. Больше того, превратились бы в уважаемых людей. Моя девочка устроилась бы работать в тот же «Нострадамус». Со своим-то прилежанием, она быстро переняла бы у опытных коллег лучшие приемы оболванивания звонящих клиентов; не краснея, вдохновенно врала бы, какие опытные экстрасенсы, гадатели и белые маги работают на фирму. И при этом, ночью после рабочего дня спала бы сладко, как не повинный ни в каких гадостях ребенок. Старая Галина Игоревна скоро заметила бы усердие и впечатляющие результаты труда Ширин, у которой клиенты перли бы валом, как северные олени по тундре во время перекочевки. И стала бы доверять моей милой надзор за другими операторами колл-центра, обучение новичков. Новые непыльные обязанности приносили бы дополнительную звонкую монетку, перечисляемую моей девочке на карту.

Со временем «Нострадамус» расширился бы. Компания, зарабатывающая на человеческой глупости, приносит доход даже в самый жесточайший экономический кризис. Средневековые страхи и предрассудки, первобытная боязнь порчи и сглаза, детское желание узнать судьбу по заговоренным бобам, притянуть богатство и удачу – это плодородное, обильно унавоженное поле, с которого толковый предприниматель соберет сказочный урожай. Итак, процветающий «Нострадамус» расширился бы, открыл бы новый колл-центр. И, глядишь, Ширин стала бы там начальницей.

Я бы не отстал от моей девочки. Менеджер из меня – психически нездорового увальня – никакой, но я бы вспомнил, что я урожденный расеянин, коренной житель столицы, гражданин своей страны, владелец квартиры (пусть и ограниченный в праве распоряжаться квадратными метрами). Я поступил бы так, как и надлежит поступить отпрыску зажиточной семьи, который не способен или не желает работать, но имеет претензию называться приличным и успешным человеком. Я бы сдал комнату в аренду. И не беда, что ученая комиссия это запретила: не буду же я, когда в очередной раз приеду в психдиспансер за таблетками, любому встретившемуся человеку в белом халате рассказывать, что я теперь арендодатель. Впрочем, мне кажется, мой участковый психиатр с лошадиными зубами даже похвалил бы меня: «Ишь ты, смышленый малый. Не только ныть умеешь, но и понимаешь что-то в жизни».

А я бы взялся за ремесло арендодателя профессионально. Самое сложное – с корнем вырвать из сердца «сорняк» своей же совести (совесть – наверное, атавизм, унаследованный нами от первобытного хомо), а дальше все покатится, как сырный колобок по жирному маслу. Мы с Ширин перетащили бы все свои вещи в спальню, а маленькую комнату подготовили бы для съемщика.