Моя тюрчанка

Смерть вызывает протест и отвращение, особенно когда ты молодой и с горячей кровью; разве что древний – еле ковыляющий, опираясь на палочку – старик может мечтать отдохнуть в гробу от болей в коленках, от ломоты в пояснице и от унизительного склероза. Но я не только сам не желал умирать – а в еще большей степени хотел, чтоб не умерла Ширин. Мне дурно делалось при мысли, что плечистые амбалы из городской службы наденут на мою милую полиэтиленовый мешок и, чуть ли не волоком, так что растрепавшиеся косы моей девочки будут подметать пыль, потащат тело моей любимой в микроавтобус, который на своем профессиональном жаргоне называют «труповозкой».

Так не должно быть. Так не должно быть.

А должно быть так: мы с Ширин проживем долгую, полную красок, счастливую жизнь, а все невзгоды пусть обойдут нас стороной. Дай только моей девочке, милостивый боже, найти эту проклятую работу с продлением визы. А все остальное, необходимое для рая в шалаше, мы организуем сами. Нам ведь, в сущности, так мало надо, пресвятой господи.

С одной стороны, меня терзал страх, что до четырнадцатого числа милая не трудоустроится. Тогда разобьются все наши хрупкие, как хрусталь или фарфор, надежды. Но с другой стороны – с упорством монаха, побрившего голову, надевшего желтый халат и отдавшего сердце Будде – я верил, верил, что наша история окажется, все же, счастливой. Так в античной драме, почти под занавес, выскакивает так называемый «бог из машины», который уничтожает несправедливость и приводит героев к радостному финалу.

Что-то во мне говорило пищащим голоском мышонка: такая нежная, похожая на лилию, красавица, как моя Ширин, не может сгинуть в блеске юных лет, да еще от собственной руки. Это было бы нарушением всех мыслимых законов Вселенной. Будь мир устроен по-настоящему без изъяна, долей моей милой было бы утопать в мягкой перине под роскошным, с бахромой, балдахином; потягивать сладкое вино из серебряного кубка, да отрывать и отправлять себе в ротик по голубой ягодке от грозди винограда, красующейся на расписном подносе на столике рядом с кроватью. А я был бы для Ширин страстным любовником и преданным рабом, готовым по одному кивку госпожи броситься хоть в воду, хоть в пламя.

Но на такое мы с моей девочкой даже не претендовали. Нам комфортно и на старенькой, чуть-чуть скрипучей, кровати. Обойдемся без горностаевых мехов и без шкуры леопарда в качестве ковра. Главное, чтобы все утряслось с трудоустройством и с визой моей милой. Тогда-то мы собственными усилиями, как свивают гнездо голуби, построим свое скромное счастье.

Я ведь не раз думал об этом. Ширин получит вожделенную работу – официантки, мойщицы окон, секретарши. Да кого угодно – лишь бы продлить визу. Я тоже не буду дома обрастать мхом: подамся хоть в ночные сторожа, хоть в курьеры. С двумя зарплатами мы почувствуем себя обеспеченными людьми, почти что пресловутым «средним классом». А дальше я докажу комиссии очкастых психиатров в белых одеяниях древнеегипетских жрецов, что я, хоть, может быть, и нуждаюсь в таблетках, но вполне способен нести ответственность за свои поступки. Нет причин лишать меня права распоряжаться собственной квартирой и жениться.

Получение моей милой пурпурного паспорта должно пройти, как по маслу. Чиновникам министерства внутренних дел просто не за что будет зацепиться, чтобы нам отказать. Как бы бюрократы (с крепкими, аки дубы, задами) не ворчали: с какой, мол, стати расейского гражданства добивается смуглая нерусская? Да еще, к тому же, не христианка?…

Когда милая станет расеянкой – как дым, улетучатся наши тревоги и страхи. Над головой моей девочки больше не будет дамокловым мечом висеть угроза депортации в Западный Туркестан. По идее: теперь вся мощь расейского государственного аппарата должна будет стоять на страже прав и свобод моей тюрчанки. Ну или, по крайней мере (будем реалистами), нам теперь не придется дрожать при мысли о жандармских проверках паспортов в метро. Никуда, правда, не денутся косые взгляды обывателей. Но глазища расово озабоченных маразматиков не просверлят дырок в моей Ширин.

Мы с любимой будем жить в относительном достатке, не стремясь урвать более жирный кусок. Крыша над головой не протекает, на работе не задерживают зарплату, сегодня на обед гречка с тушенкой, а завтра рис с курицей – вот и достаточно. Может быть, как-нибудь соберемся, поднакопим денег и сгоняем в отпуск к морю, на золотые пляжи.

Воображение далеко меня уводило. В густой волшебный лес моих же мечтаний, в котором не жалко было заблудиться. Но когда я слишком уж погружался в созданные моим расслабившимся мозгом приятные картины – в сердце вдруг ржавой иглою глубоко вонзался каверзный вопрос: хорошо, джигит – а что, если твоя Ширин все же не найдет работу, не продлит визу?.. Что тогда?.. Снотворные таблетки в помощь?..