Моя возлюбленная сакура

– Вот неправда. Кстати, а ведь с первой зарплаты обычно что-нибудь дарят родителям? Смотри, пожалеешь о том, что решил потратиться на какую-то парикмахершу! – пошутила Мисаки, промывая пряди.

– Я рад, что решил поступить именно так…

– А?

– Я решился пойти на эту работу только потому, что вы меня тогда подтолкнули. Да, я пока ассистент у всех на побегушках и ничего толком не умею, но без вас я бы вовсе забросил мечту.

– Так я ж ничего не сделала! Просто сказала, ну, что в голову взбрело!

На миг она задумалась, что вот вроде все тот же шампунь, которым она мылила клиентов каждый день, а ощущается совершенно необычно – и уже не смогла выкинуть эту мысль из головы. Мисаки стало неловко, что она прикасается к голове Харуто, такой приятной и круглой. Щеки вспыхнули.

– Мисаки.

Девушка не могла надолго отвлечься от работы, потому ответила гостю только коротким взглядом.

– Простите, что обманывал.

– Ну что ты…

– Но я сделаю так, что моя ложь еще станет правдой.

В его голосе звучала такая решимость. И Мисаки задумалась: «Он старается сделать свои слова правдой. Изо всех сил старается сдержать обещание, даже в ущерб собственному сну. Лишь бы только стать… мужчиной, который „достоин меня“…»

Девушка не удержалась и спросила:

– Почему именно я?

Этот вопрос мучил ее уже давно. Чем она ему так приглянулась? Она хотела узнать наверняка. Но как только слова сорвались с языка, девушка тут же пожалела о них. И выпалила, чтобы скрыть смущение:

– Во мне же ничего такого особенного! Ты обо мне слишком высокого мнения. Нас таких пруд пруди, и красавицей меня не назовешь, вкуса нет, характер как у сварливого дядьки, и вспыльчивая я и…

– Но ты мне такая очень нравишься.

У Мисаки аж дыхание перехватило.

– Каждый раз, когда смотрел, как ты меня стрижешь, думал: что же я делаю со своей жизнью? Фотографию забросил, живу без цели – стыдно. И мне хотелось так же, как ты. Посвятить себя любимой работе.

Девушка не знала, что на такое сказать, поэтому просто повернула кран, переключая его на душ. Харуто – видимо, от волнения – смял в руках ткань брюк. Повисла неловкая тишина.

– Но теперь-то ты тоже стараешься на работе? – преувеличенно бодро спросила Мисаки. Однако Харуто ничего не ответил, и о чем он там думал себе под платком – девушка понятия не имела.

«Как же неловко. Скажи что-нибудь!»

И тут он пробормотал:

– Благодаря тому, что влюбился в тебя. – У него дрожал голос. Дрожали пальцы. Казалось, в это признание, от которого сердце Мисаки дрогнуло, он вложил всю душу. – Я так счастлив, что в тебя влюбился.

Теплая вода омывала чуть огрубевшие руки Мисаки. Больше они ничего не говорили. В салоне только с эхом журчала вода. Девушка затаила дыхание, лишь бы не проронить ни звука. Ей казалось, что если она откроет рот, то Харуто услышит стук ее сердца.

«Надо что-нибудь ответить…»

Но что? Ох, беда. Мисаки совершенно растерялась. «Спасибо»? Слишком просто. «Я так смущена»? Тоже что-то не то. «Как я рада»? Но это все равно что признаться в ответ…

– Прости-прости-прости-прости-прости! – вдруг затараторил как пулемет Харуто, так что девушка вздрогнула.

– За что?

– Да я представляю, как тебе противно! Что-то я под платком совсем осмелел и столько всего наговорил! Простите, пожалуйста! Отпугнул, да?!

– Да нет, я…

– Так и знал! Ну а что я хотел? Нашелся тоже, огрызок героя-любовника! Наверняка вы решили, что в мусорке мне самое место, да? Простите! Умоляю, забудьте! Очень прошу прощения!

Харуто заерзал прямо с намыленными волосами и отвернулся. Уши у него пылали, как будто их раскалили докрасна.

«И вовсе необязательно настолько себя распекать», – подумала Мисаки, глядя на эти телодвижения, и невольно захихикала.

Даже когда они закончили стричься и вышли из парикмахерской, Харуто, кажется, не до конца пришел в себя и почти ничего не говорил.

Дождь практически закончился, и в лужах рассеянно отражалась луна. Ловко их перепрыгивая, молодой человек шел немного впереди. А Мисаки все думала о его словах. И немного улыбалась.

Они добрались до станции и молча миновали турникеты.

– Мне на линию Кэйо.

– А мне на Одакю.

– Тогда до свидания?

– Спасибо большое за ужин.

– Это вам спасибо, – поблагодарил он, проводя рукой по свежей стрижке.

– До свидания! – Мисаки махнула рукой.

– До свидания…

Харуто неохотно зашагал прочь. Мисаки глядела ему вслед. Ну, вот и все… И вдруг она крикнула:

– Слушай!

Молодой человек обернулся. Мисаки, повесив голову, нервно перебирала руками ремень сумочки. А затем промолвила тихо-тихо, так, что ее голос чуть не заглушил приближающийся поезд:

– Я еще подумаю, ладно?

– То есть?

– О том, что ты сказал. – Мисаки вскинула подбородок. – Мне надо подумать над твоими словами. Хорошо?

У Харуто от удивления глаза стали как блюдца и открылся рот.

– То есть…

– Ой, все, поезд идет!

И Мисаки ретировалась вниз по ступенькам эскалатора. Вслед ей Харуто крикнул:

– Я буду ждать!

Она колебалась, стоит ли оборачиваться. Харуто наверняка провожал ее взглядом. В конце концов засмущалась и не обернулась. Не хотела, чтобы он увидел, как она улыбается.