Моя жизнь

Это наше совместное выступление было позитивно воспринято страной, которая устала от межпартийных битв. Два сотрудника моей охраны, которые почти никогда не обсуждали со мной политические вопросы, сказали, что получили большое удовольствие, следя за нашей конструктивной дискуссией. На следующий день на конференции по вопросам малого бизнеса, проходившей в Белом доме, то же самое мне сказали несколько республиканцев. Если бы мы продолжали в том же ключе, то смогли бы, по моему мнению, разрешить многие наши разногласия с пользой для Америки. Когда Гингрич был настроен конструктивно, он демонстрировал творческий и гибкий подход и предлагал массу свежих идей. Однако спикером он стал совсем по другой причине — потому, что ожесточенно нападал на демократов. Очень нелегко отказаться от того, что сделало тебя влиятельным политиком, и Ньют узнал об этом на следующий же день, когда телеведущий Раш Лимбо и консервативная газета Manchester Union Leader подвергли его резкой критике за то, что он был слишком доброжелателен по отношению ко мне. Гингрич больше ни разу не повторил эту ошибку, по крайней мере на публике.

После дискуссии я отправился в Бостон на мероприятие по сбору средств для избирательной кампании сенатора Джона Керри, которому предстояли перевыборы и, скорее всего, трудная борьба с очень серьезным оппонентом — губернатором Биллом Уэлдом. У меня сложились хорошие отношения с Уэлдом, который был, пожалуй, наиболее прогрессивным среди губернаторов-республиканцев, но мне не хотелось, чтобы Керри потерял место в Сенате, где он являлся одним из главных авторитетов в вопросах экологии и высоких технологий. Он, кроме того, уделял много внимания проблеме преступности среди несовершеннолетних — она волновала его еще в ту пору, когда он был прокурором. Забота о том, что не принесет дополнительных голосов сегодня, но имеет большое значение для будущего, —> очень ценное качество для политика.

Тринадцатого июня в телевизионном обращении к стране из Овального кабинета Белого дома я изложил план, который позволил бы за десять лет добиться сбалансированного бюджета. Республиканцы предлагали добиться того же за семь лет, но при этом планировали сократить расходы на здравоохранение, образование, охрану окружающей среды, одновременно снизив налоги. Мой план, напротив, не требовал сокращения финансирования образования и программы медицинской помощи пожилым американцам, необходимой для того, чтобы реформа социального обеспечения заработала, или экологических программ. Снижение налогов предусматривалось только для семей со средним доходом, главным образом для того, чтобы дать им возможность заплатить за обучение детей в колледже, стоимость которого быстро росла. Кроме того, мой рассчитанный на десять, а не на семь лет план позволял более плавно сокращать бюджетный дефицит, что уменьшало риск замедления экономического роста.

Выбор времени для выступления с этой речью и главные содержащиеся в ней положения встретили возражения многих демократов в Конгрессе, а также некоторых членов моего кабинета и аппарата, считавших, что еще слишком рано вступать в дебаты с республиканцами по проблемам бюджета. Когда республиканцам пришлось принимать реальные решения, а не просто говорить мне «нет», они начали терять поддержку избирателей. По этой причине многие демократы полагали, что в подобной ситуации глупо предлагать собственный проект, пока это не станет абсолютно необходимым. После всех «подзатыльников», которые мы получили в первые два года моего президентства, они считали, что и республиканцам стоит по крайней мере в течение года испытать на себе воздействие своего собственного «лекарства».

Это был убедительный аргумент, но, с другой стороны, я был президентом и должен был вести за собой нацию, к тому же нам уже удалось без участия республиканцев уменьшить бюджетный дефицит на одну треть.

Если бы в будущем мне пришлось наложить вето на бюджетные законопроекты республиканцев, я хотел бы сделать это только после того, как все возможности выработать справедливый компромисс будут исчерпаны. Кроме того, в Нью-Хэмпшире мы со спикером обещали предпринять попытку к сотрудничеству, и я хотел сделать все от меня зависящее, чтобы выполнить это обещание.

Мое решение представить собственный проект бюджета поддержали Леон Панетта, Эрскин Боулз, большая часть команды экономических советников, демократы-конгрессмены, занимающие жесткую позицию по вопросу бюджетного дефицита, и Дик Моррис, который был моим консультантом еще во время выборов 1994 года. Большинство сотрудников моего аппарата не любили Дика, потому что с ним нелегко было ладить. Кроме того, он часто нарушал установленные в Белом доме процедуры и к тому же раньше сотрудничал с республиканцами. Иногда у него появлялись безумные идеи, и он слишком увлекался внешней политикой, но я проработал с ним достаточно долго, чтобы понять, когда следует прислушаться к его советам, а когда нет.