Моя жизнь

В августе также произошли важные события, касающиеся дела «Уайтуотер». Кеннет Старр обвинил Джима и Сюзан Макдугал и губернатора Джима Гая Такера в правонарушениях, не связанных с «Уайтуотер», и республиканцы весь месяц обсуждали этот вопрос в Сенате и Палате представителей. Ал Д’Амато все еще пытался доказать, что причиной самоубийства Винса Фостера была не депрессия. Сотрудники и друзья Хиллари, представшие перед возглавляемой им комиссией, подверглись грубым угрозам и инсинуациям. Особенно недружелюбен Д’Амато был с Мэгги Уильямс и Сюзан Томасес, которая, как и он, была родом из Нью-Йорка. Сенатор Лоч Фэрклот зашел еще дальше, поставив под сомнение тот факт, что Уильямс и Томасес часто говорили о Винсе Фостере по телефону потому, что его смерть была их общим горем. Я тогда подумал, что, если Фэрклот действительно не способен понять их чувства, тогда он, видимо, всю жизнь прожил в «эмоциональной пустыне». После смерти Винса Мэгги дважды подвергалась проверке на детекторе лжи, однако этот факт не заставил Д’Амато и Фэрклота отказаться от своих обвинений.

Джим Лич, председатель Комитета по банковской деятельности Палаты представителей, вел себя примерно так же, как Д’Амато. С самого начала он поддерживал любое ложное обвинение, выдвигаемое против меня или Хиллари, утверждая, что мы не потеряли, а заработали деньги на «Уайтуотер», использовали средства Madison Guaranty на личные и партийные нужды и были вдохновителями мошенничества Дэвида Хейла с деньгами, полученными от Управления по делам малого бизнеса. Он постоянно обещал «сенсационные разоблачения», но все это так и осталось словами.

В августе Лич проводил слушания, «звездой» которых стала Л. Джин Льюис — следователь Трастовой корпорации по урегулированию, собиравшаяся вызвать нас с Хиллари на допрос в качестве свидетелей по уголовному делу непосредственно перед выборами 1992 года. В то время Министерство юстиции подало запрос о законности действий Льюис, и федеральный прокурор Арканзаса — республиканец Чарльз Бэнкс ответил, что для действий Льюис нет никаких оснований, что они являются попыткой повлиять на результаты выборов и начало расследования в это время стало бы «нарушением юридических норм со стороны прокуратуры».

Тем не менее Лич называл Льюис «героиней», лишившейся возможности проводить начатое ею расследование после моего избрания. Перед началом слушаний были обнародованы новые документы, включая письмо Бэнкса, отказавшегося поддержать обвинения Льюис из-за недостатка доказательств, и внутренние служебные записки ФБР и Министерства юстиции, в которых говорилось об отсутствии фактов, оправдывавших привлечение нас с Хиллари «в качестве ключевых свидетелей». Хотя в прессе почти ничего не сообщалось о документах, опровергающих обвинения Льюис, слушания провалились.

К моменту августовских слушаний и последнему раунду обвинений Старра я избрал новую тактику — по возможности воздерживаться от публичных комментариев по делу «Уайтуотер». На примере освещения прессой вопроса о службе гомосексуалистов в армии я убедился в том, что, если я дам обстоятельный ответ на вопрос, в данный момент занимающий журналистов, он обязательно появится в вечерних выпусках новостей, но при этом ничего не будет сказано о реальных делах, которыми я был занят в тот день. Таким образом, у американцев может сложиться впечатление, что я трачу все свое время на то, чтобы защищать свои личные интересы, вместо того чтобы решать их проблемы, хотя в действительности я тратил на «Уайтуотер» совсем немного времени. Если оценивать успех в различных делах по десятибалльной шкале, то семь баллов по экономическим вопросам были для меня гораздо важнее, чем десять — по проблемам, связанным с делом «Уайтуотер». Поэтому в те дни благодаря поддержке сотрудников моего аппарата я воздерживался от комментариев, хотя это и было нелегко. Я всегда резко отрицательно относился к злоупотреблению властью, и, когда выдвигались все эти ложные обвинения, игнорирующие доказательства нашей невиновности, и Старр наносил удары по все большему числу безупречно честных людей, внутри у меня все кипело. Никто не может долго переносить такое напряжение без ущерба для себя, но я понял это слишком поздно.