Моя жизнь

Подходил к концу замечательный день: даже дома мы добились успеха, так как я подписал законопроект об ассигнованиях для Министерства обороны, в котором лидеры Конгресса предусмотрели финансирование отправки наших войск в Боснию. Доул и Гингрич пошли на это в обмен на выделение нескольких дополнительных миллиардов долларов на оборонные цели, которые даже по мнению Пентагона были излишними.

На следующее утро мы вылетели в Дублин, где на улицах собрались еще большие толпы воодушевленных людей, чем те, что мы видели на севере. Мы с Хиллари встретились с президентом Мэри Робинсон и премьер-министром Брутоном, а затем отправились на Колледж-Грин, в Тринити-колледж, расположенный рядом с Банком Ирландии, где я обратился к аудитории, насчитывающей 100 тысяч ирландцев, которые, приветствуя нас, размахивали ирландскими и американскими флагами. К тому времени к нам присоединилась большая группа американских конгрессменов ирландского происхождения: министр образования Дик Райли и директор Корпуса мира Марк Гиран; мэры ирландского происхождения американских городов Чикаго, Питтсбурга и Лос-Анджелеса; мой отчим Дик Келли, также стопроцентный ирландец, и министр торговли Рон Браун, который готовил наши экономические инициативы для Северной Ирландии и поэтому шутливо уверял нас, что он «чернокожий ирландец». Я еще раз призвал это человеческое море показать пример, который вдохновит остальной мир.

После этого мы с Хиллари отправились к величественному зданию Банка Ирландии, где встретились с Боно, его женой Али и другими участниками ирландской рок-группы U2. Боно был горячим сторонником мирного процесса и в знак признания моих усилий вручил мне подарок, который, как он знал, я оценю, — сборник пьес Уильяма Батлера Йейтса[54] с автографом автора, на котором Боно без излишнего подобострастия написал: «Биллу, Хиллари и Челси. У этого парня есть несколько неплохих стихов. — Боно и Али». Ирландцы никогда не славились склонностью к преуменьшениям, но Боно это вполне удалось.

После Колледж-Грин я направился в ирландский парламент, где выступил с обращением, в котором напомнил парламентариям, что всем нам нужно еще многое сделать, чтобы рядовые ирландцы смогли ощутить реальные плоды мира. Как сказал Йейтс, «слишком долгое жертвоприношение способно превратить сердце в камень».

Потом я зашел в паб Кэссиди, куда мы пригласили несколько моих дальних родственником со стороны матери, — семья ее дедушки когда-то жила в Ирландии, в графстве Фермана.

Полный впечатлений, я отправился в резиденцию американского посла, где Джин Кеннеди Смит организовала короткую встречу с лидером оппозиции Берти Ахерном, которому вскоре предстояло стать премьер-министром и моим новым партнером в развитии мирного процесса. Я также повидался с Симусом Хини — поэтом и нобелевским лауреатом, стихи которого за день до этого цитировал в Лондондерри.

На следующее утро, когда я летел в Германию, чтобы встретиться с находившимися там нашими военнослужащими, у меня было ощущение, что мой визит в Ирландию изменил психологическую атмосферу в этой стране. До этого сторонники мира должны были приводить скептикам свои аргументы, тогда как их оппонентам достаточно было просто постоянно говорить «нет». После моего двухдневного визита оправдываться и объяснять свою точку зрения пришлось уже противникам мира.

В Баумхолдере генерал Джордж Джоулван, командующий силами НАТО, рассказал о плане военной операции и заверил меня в том, что моральный дух солдат, которые должны были отправиться в Боснию, находится на высоком уровне. Я провел короткую встречу с Гельмутом Колем, в ходе которой выразил ему признательность за решение послать в Боснию 4 тысячи немецких солдат, а потом вылетел в Испанию, чтобы поблагодарить премьер-министра Фелипе Гонзалеса, в то время президента Европейского союза, за поддержку Европой нашей инициативы. Я также отдал должное роли испанского министра иностранных дел Хавьера Соланы, исключительно способного политика и прекрасного человека, заражавшего своей убежденностью лидеров других стран НАТО.