Моя жизнь

Атака на Хиллари возмутила меня больше, чем нападки на меня лично. Однако у меня не было возможности ее остановить, поэтому все, что я мог сделать, — это поддержать Хиллари и заявить прессе, что Америка стала бы гораздо лучше, «если бы у каждого в этой стране были такие личные качества и характер, как у моей жены». Мы с Хиллари объяснили Челси, что происходит. Ей все это не нравилось, но она отнеслась к происходящему спокойно. Она знала свою мать лучше, чем те, кто ее обвинял.

И все же мы чрезвычайно от этого устали. На протяжении нескольких месяцев, пока я занимался проблемами бюджета, Боснии, Северной Ирландии и ситуацией после гибели Рабина, я старался не давать воли своему гневу, чтобы он не помешал моей работе, хоть это и было очень трудно. Теперь я беспокоился за Хиллари и Челси. Я также беспокоился обо всех других людях, которые оказались втянутыми в эти слушания в Конгрессе, попались в расставленные Старром сети и понесли эмоциональный и финансовый ущерб.

Через пять дней после представления счетов Хиллари должна была дать интервью телеведущей Барбаре Уолтерс о своей новой книге «Нужна целая деревня» (It Takes a Village)[56]. Однако вместо этого Уолтерс стала расспрашивать ее об обнаруженных счетах. Книга Хиллари тем не менее стала бестселлером, когда она отправилась из Вашингтона в поездку по стране, представляя ее читателям. Она встречалась с тысячами дружелюбных, готовых поддержать ее американцев, которых гораздо больше интересовали ее мысли о том, как улучшить жизнь наших детей, чем то, что о ней говорили Кен Старр, Ал Д’Амато, Уильям Сафир и их сторонники.

Этим людям, очевидно, доставляло огромное удовольствие преследовать Хиллари. Меня утешало лишь то, что она была гораздо сильнее этих парней — это я понял за двадцать пять лет жизни с нею. Некоторым мужчинам не нравится сила в женщинах, что же касается меня, то это стало одной из причин моей любви к Хиллари.

В начале февраля, когда президентская предвыборная кампания уже шла полным ходом, я вернулся в Нью-Хэмпшир, чтобы рассказать там о положительных результатах проводимой мною политики и показать, что, став президентом, я не забыл об этом штате. Хотя у меня и не было серьезного оппонента в Нью-Хэмпшире, я хотел, чтобы моя победа в нем в ноябре была полной, а для этого мне нужно было решить одну проблему, которая могла бы этому помешать, — проблему контроля над огнестрельным оружием.

В субботу я присутствовал на обеде в Манчестере. Многие жители этого города были охотниками и членами Национальной стрелковой ассоциации. В своем кратком выступлении я сказал, что, насколько мне было известно, на выборах 1994 года они голосовали против конгрессмена-демократа Дика Суэтта, поддержавшего закон Брейди и законопроект о запрещении продажи штурмового стрелкового оружия. Некоторые из них кивнули в знак согласия. Эти охотники в сущности были неплохими людьми, однако они находились под сильным влиянием NRA, и я подумал, что если оппоненты Национальной стрелковой ассоциации не представят им убедительных контраргументов, в 1996 году может произойти то же самое. Поэтому я старался, как только мог: «Я знаю, руководство NRA говорило вам, что нужно голосовать против конгрессмена Суэтта. Вот что я хочу вам сказать: если из-за закона Брейди или запрета на штурмовое оружие вы пропустили хотя бы день или даже час охоты на оленей, вы должны голосовать и против меня, потому что именно я попросил Суэтта поддержать эти законопроекты. С другой стороны, если этого не произошло, значит, вам говорили неправду, и вы должны за это отплатить».

Через несколько дней в Библиотеке Конгресса я подписал закон «О телекоммуникациях» — масштабное изменение в законодательстве, регулировавшем отрасль, которая составляла уже шестую часть нашей экономики. Этот закон усиливал конкуренцию, способствовал инновациям и доступу к тому, что Ал Гор назвал «информационной супермагистралью». Мы потратили месяцы, споря о сложных экономических вопросах с республиканцами, выступавшими за более высокую концентрацию собственности на рынках средств массовой информации и телекоммуникаций. Белый дом и демократы, напротив, выступали за более высокую конкуренцию, особенно в сфере локальных и междугородних/международных телефонных услуг.