Моя жизнь

Дома у нас были другие друзья. У Лени на работе не было друзей, были хорошие отношения со многими. У меня на работе было много хороших людей, но друзей не было. Близкими друзьями можно было назвать только несколько человек. О самом давнем, Б. А. Патушинском, я уже писала. Ксения Листопад, жена Якова Старосельского, была у Деникина секретарем подпольной большевистской организации, хотя было ей тогда 23–24 года от роду. У нее уже тогда начался туберкулезный процесс в легких. Когда она была арестована, она попала в зону действия английской разведки. Была приговорена к смертной казни. Когда ее увидел тюремный врач – англичанин (она была очень красивая), он сказал, что у нее туберкулез. А по английским законам казнить можно только здоровых, и ее оставили долечиваться в тюрьме. Она рассказывала, как в камере, где окно было высоко и было мало света, она зацепляла за оконную решетку пояс от пальто, влезала в эту петлю и так могла читать. Веса в ней было мало, пояс выдерживал. Читала она «Капитал» Гильфердинга[65]. Ее освободили наши войска. К тому времени, как мы ее узнали, ей было 30–33 года. Она была очень худа, очень бледна, мало вставала. Леня ее боготворил. В это время она была беспартийной – подала заявление, что так больна, что не хочет быть балластом. На самом же деле не хотела быть причастной. Трахтенберги к этому времени уже тоже вышли из партии. Они никогда не говорили, почему и когда – были люди осторожные. Она – Ксения – была женой Якова Старосельского. Он был в житейских делах абсолютно беспомощным человеком. Несмотря на свое положение, заботилась о нем она, а не наоборот. Я бывала у них довольно редко, а Леня чаще. У них частенько собирались жены арестованных троцкистов. Они жили в одной комнате, длинной, с окном во двор, где-то в Леонтьевском переулке. Якова она любила очень. Он же имел уже другую женщину – Зину Старосельскую, миловидную, веселую, очаровательную, без строгих нравственных правил. Вечером он вставал из‐за письменного стола, за которым сидел с самого утра, и говорил: «Ну, я пошел к бабам», а Ксения умирала. На рентгеновском снимке (она мне показывала) был свободным небольшой кусочек одного легкого. Когда она ослабела совсем, она написала в деревню на Украину своей старой тетке, что просит разрешения приехать к ней умереть. Договорились с какой-то женщиной, чтобы она помогла ей доехать. Яков был ни при чем. Она не хотела обременять его похоронами. Отвезти ее он был не способен. Вот мы ее провожали. Леня не смог приехать. Были Яков, я и еще две ее подруги. Прошло около пятидесяти лет с тех пор, но все помнится как вчера. Как сердце сжималось от жалости! Провожание было без слез и очень молчаливым.