Моя жизнь

Какая сильная, эгоистичная и ужасно собственническая материнская любовь! Не думаю, что ею стоит восхищаться. Значительно больше достойна восхищения способность любить всех детей.

Дейрдре уже бегала и танцевала. Она была исключительно привлекательной и казалась совершенной миниатюрой с Эллен Терри, – это произошло, несомненно, благодаря моему преклонению перед Эллен. Когда человечество достигнет более высокого уровня развития, всех будущих матерей незадолго до рождения ребенка будут отвозить в какое-то защищенное место, где они окажутся в окружении статуй, картин и музыки.

Событием сезона стал бал Бриссона, на который были приглашены все художники и литературные светила Парижа. Каждый должен был представлять какое-нибудь литературное произведение. Я изображала вакханку Еврипида и, будучи вакханкой, встретила Муне-Сюлли в греческом одеянии, который мог бы олицетворять самого Диониса. Я танцевала с ним весь вечер, точнее говоря, танцевала перед ним, поскольку великий Муне презирал современные танцы. Поползли слухи, будто наше поведение было чрезвычайно скандальным, но в действительности оно было вполне невинным, я просто подарила этому великому артисту несколько часов развлечения, чего он вполне заслуживал. Так странно, что со своей американской невинностью я так шокировала в тот вечер Париж!

Новейшие открытия в области телепатии показали, что исходящие от мозга волны проходят по определенным воздушным переходам и достигают места назначения порой даже без ведома пославшего его.

Я приблизилась к такой точке, когда наметился полный крах. Моих средств не хватало, чтобы оплачивать расходы все разраставшейся школы. На деньги, которые заработала сама, я удочерила, заботилась и воспитывала сорок детей, двадцать из которых находились в Германии и двадцать в Париже, кроме того, я помогала и другим людям. Однажды я сказала в шутку сестре Элизабет:

– Так больше не может продолжаться. Я превысила свой счет в банке. Если мы хотим, чтобы школа продолжала свое существование, нам нужно найти миллионера.

С тех пор как я произнесла вслух свое пожелание, оно завладело мной.

– Я должна найти миллионера! – повторяла я по сто раз в день сначала в шутку, а затем, согласно системе Ку, всерьез.

Однажды утром после особенно успешного выступления в «Гэте-Лирик» я сидела в своей уборной перед зеркалом. Помню, что волосы у меня были накручены на папильотки для дневного спектакля и прикрыты маленьким кружевным чепчиком. Вошла моя горничная с визитной карточкой, на которой я прочла известное имя, и внезапно в моем мозгу что-то пропело: «Вот он, мой миллионер!»

– Пусть войдет!

Вошел высокий блондин с вьющимися волосами и бородой. Моей первой мыслью было: Лоэнгрин[109]. Wer will mein Ritter sein?[110] Он обладал чарующим голосом, но сам казался застенчивым. Мне подумалось: «Он похож на большого мальчика, привязавшего себе бороду».

– Вы не знаете меня, но я часто аплодировал вашему изумительному искусству, – сказал он.

Тогда какое-то странное чувство овладело мной – я встречала прежде этого человека. Но где? Как во сне я припомнила похороны князя Полиньяка: себя, молоденькую девушку, не привыкшую к французским похоронам и горько плачущую; длинный ряд родственников в боковом приделе церкви. Кто-то подтолкнул меня вперед. Зашептали: «Il faut serrer la main!»[111] И я, охваченная искренним горем по моему дорогому умершему другу, принялась пожимать руки всем родственникам, одному за другим. Я внезапно вспомнила, как посмотрела в глаза одному из них. Это был высокий человек, стоявший сейчас передо мной.

Впервые мы встретились в церкви перед гробом, что не предвещало счастья. Тем не менее с этого мгновения я поняла, что это и есть мой миллионер, которого я искала, посылая ему волны из своего мозга; это была судьба.

– Я восхищаюсь вашим искусством, вашим мужеством в борьбе за осуществление идеалов вашей школы. Я пришел, чтобы помочь вам. Что я могу для вас сделать? Не хотели бы вы, например, поехать со всеми вашими танцующими детьми на Ривьеру, поселиться в небольшой вилле у моря и создавать там новые танцы? О расходах не беспокойтесь, я беру их все на себя. Вы проделали огромную работу и, должно быть, устали. А теперь возложите все на мои плечи.

Через неделю вся моя маленькая труппа сидела в вагоне первого класса, уносясь навстречу морю и солнечному свету. Лоэнгрин встретил нас на станции, одетый во все белое, он так и сиял. Он отвез нас на прелестную виллу у моря, с террасы которой показал нам свою белокрылую яхту.

– Она называется «Леди Алисия», – сказал он. – Но возможно, теперь мы переименуем ее в «Айрис».