Моя жизнь

Однако я не собирался есть и стерилизованных яиц. Я успел уже поправиться

настолько, что опять стал интересоваться общественной деятельностью.

XXIX. ЗАКОНОПРОЕКТ РОУЛЕТТА И МОЯ ДИЛЕММА

Врачи и друзья уверили меня, что перемена места быстро восстановит мои

силы. Я поехал в Матеран. Вода в Матеране оказалась очень жесткой, и мое

пребывание там причиняло мне страдание. После дизентерии мой кишечный тракт

стал очень чувствительным, а из-за трещин в заднем проходе я испытывал

мучительные боли во время очищения желудка, так что даже самая мысль о еде

страшила меня. Не прошло и недели, как я почувствовал, что должен бежать из

Матерана. Шанкарлал Банкер, взявший на себя заботу о моем здоровье, убедил

меня посоветоваться с д-ром Далалом. Мы пригласили д-ра Далала. Его

способность молниеносно принимать решения мне понравилась. Он сказал:

- Берусь восстановить ваше здоровье, если только вы будете пить молоко.

Если, кроме того, вы согласитесь на инъекции мышьяка и железа, гарантирую

вам обновление всего организма.

- Можете делать мне инъекции, - ответил я, - но молоко - другой вопрос. Я

дал обет не пить молока.

- Какой же обет вы дали? - спросил доктор.

Я рассказал ему всю историю и сообщил о причинах, побудивших меня дать

этот обет. Я сказал, что с тех пор как узнал, что коровы и буйволицы

подвергаются процессу пхунка, у меня появилось сильное отвращение к молоку.

Более того, я всегда считал, что молоко не является естественной пищей для

человека. Поэтому я совершенно отказался от молока. Кастурбай, стоявшая у

моей постели, слышала весь разговор.

- Но тогда у тебя не может быть никаких возражений против козьего молока,

- вмешалась она.

Доктор ухватился за эту мысль.

- Если вы согласитесь пить козье молоко, этого будет достаточно, - сказал

он.

Я сдался. Огромное желание принять непосредственное участие в сатьяграхе

породило жажду жизни, и потому я удовлетворился приверженностью букве своего

обета, пожертвовав его духом. Дав клятву не пить молока, я имел в виду лишь

молоко коровы и буйволицы, но ведь мой обет, естественно относился и к

молоку всех других животных. Неправильно было пить молоко еще и потому, что

я не считал его естественной пищей для человека. И несмотря на все я стал

пить козье молоко. Жажда жизни оказалась сильнее приверженности истине, и

последователь истины изменил своему идеалу из желания принять участие в

сатьяграхе. До сих пор меня мучает совесть при воспоминании об этом. Я

постоянно размышляю над тем, как отказаться от козьего молока. Но не могу

освободиться от самого сильного искушения своей жизни - служить людям.

Мои опыты в области питания дороги мне и как часть моих поисков ахимсы.

Они дают мне радость и силу. Но в настоящее время тот факт, что я пью козье

молоко, волнует меня не столько с точки зрения соблюдения ахимсы в пище, сколько с точки зрения верности истине, так как это нарушение клятвы. Мне

кажется, что я понял идеал истины лучше, чем идеал ахимсы; опыт мне

подсказывает, что, если я позволю себе действовать вопреки истине, я никогда

не смогу разрешить загадку ахимсы. Идеал истины требует, чтобы соблюдался

как дух, так и буква обетов. В данном случае я убил дух - душу своего обета

- тем, что стал следовать только внешней форме его, и это тревожит меня. Но, ясно понимая это, я не могу избрать верный путь. Иначе говоря, может быть, у

меня нет достаточного мужества, чтобы идти верным путем. В своей основе это

одно и то же, ибо сомнение неизменно результат отсутствия или слабости веры.

Поэтому я денно и нощно молю бога дать мне веру.

Вскоре после того, как я стал пить козье молоко, д-р Далал удачно сделал

мне операцию в заднем проходе. Когда я оправился после операции, желание

жить возгорелось с новой силой, в особенности потому, что бог уготовил для

меня новую работу.

Не успев еще окончательно поправиться, я случайно прочел в газетах только

что опубликованный отчет комиссии Роулетта. Я был просто ошеломлен его

рекомендациями. Шанкарлал Банкер и Умар Собани посоветовали мне немедленно

начать действовать. Приблизительно через месяц я поехал в Ахмадабад. Там я

поделился своими соображениями с Валлабхаи, который навещал меня почти

каждый день.

- Нужно что-то предпринять, - сказал я ему.

- Но что можно сделать при подобных обстоятельствах? - спросил он.

- Надо найти хотя бы горстку людей, которые согласятся подписать протест, и если вопреки этому протесту предложенное мероприятие войдет в силу как

закон, мы тотчас начнем сатьяграху, - ответил я. - Если бы я чувствовал себя

лучше, то начал бы борьбу против этого закона один, надеясь, что другие

последуют моему примеру. Однако при теперешнем моем состоянии задача эта мне

не по силам.

В результате этого разговора решено было созвать близких мне лиц на

небольшое совещание. Предложения комиссии Роулетта казались мне не

соответствующими содержанию опубликованного ею отчета и носили такой

характер, что ни один уважающий себя народ не мог их принять.

Собрались на совещание в ашраме. Было приглашено не более двадцати

человек. Среди присутствовавших кроме Валлабхаи, помнится, находились