Моя жизнь

автомобиле. Книги были распроданы быстро. Вырученные деньги предполагалось

передать на поддержку кампании гражданского неповиновения. Ни один человек

не купил книгу за назначенную цену в четыре ана: каждый давал больше; иные

отдавали за книжку все, что было в кармане. Сплошь и рядом давали пять и

десять рупий, а один экземпляр я сам продал за пятьдесят рупий! Мы

предупреждали покупателей, что их могут арестовать и посадить в тюрьму за

покупку запрещенной литературы. Но в тот момент люди утратили всякий страх

перед тюрьмой.

Но затем мы узнали, что правительство решило считать, что запрещенные им

книги фактически не продавались, книги же, которые продавали мы, не

относились к категории запрещенной литературы. Перепечатку правительство

рассматривало как новое издание запрещенных книг, а продажа нового издания

не являлась нарушением закона. Известие это вызвало всеобщее разочарование.

На следующее утро мы созвали митинг, чтобы принять резолюцию о свадеши и

индусско-мусульманском единстве. Тут Витхалдас Джераджани впервые понял, что

не все то золото, что блестит. На митинг явилась лишь небольшая горсточка

людей. Я отчетливо помню нескольких женщин, присутствовавших на этом

собрании. Мужчин было тоже очень мало. Со мной был заранее составленный

проект резолюции. Прежде чем прочитать его, я подробно разъяснил значение

этой резолюции. Малочисленность присутствовавших не смутила и не удивила

меня. Я давно заметил пристрастие людей к активной деятельности и нелюбовь к

спокойным конструктивным усилиям.

Но этому я посвящу отдельную главу. Теперь же продолжу свой рассказ. В

ночь на 7 апреля я выехал в Дели и в Амритсар. По приезде в Матхуру 8 апреля

до меня дошли слухи о возможном аресте. На следующей станции после Матхуры

встречавший меня Ачарья Джидвани сказал мне вполне определенно, что я буду

арестован, и предложил свои услуги. Я поблагодарил, обещав воспользоваться

ими в случае необходимости.

Поезд был еще на пути к станции Палвал, когда мне вручили приказ о

запрещении въезда в Пенджаб на том основании, что мое присутствие в этой

провинции может вызвать там беспорядки. Полиция предложила мне немедленно

сойти с поезда. Я отказался сделать это, заявив:

- Я еду в Пенджаб по настоятельной просьбе, причем не для того, чтобы

вызвать беспорядки, а наоборот, прекратить их. Поэтому подчиниться вашему

приказу я, к сожалению, не могу. Наконец поезд прибыл в Палвал. Меня

сопровождал Махадев. Я предложил ему поехать в Дели с тем, чтобы

предупредить о случившемся свами Шраддхананджи и обратиться к народу с

просьбой сохранять спокойствие. Он должен был разъяснить, почему я решил не

подчиниться приказу и пострадать за свое неповиновение, а также почему

полнейшее спокойствие в ответ на любое наложенное на меня наказание будет

залогом нашей победы.

В Палвале меня высадили из поезда и взяли под стражу. Вскоре прибыл поезд

из Дели. Меня в сопровождении полицейского посадили в вагон третьего класса.

В Матхуре меня высадили и поместили в полицейские казармы, причем никто из

полицейских не мог сказать, что со мной будет дальше и куда меня повезут. В

4 часа утра меня разбудили и посадили в товарный поезд, направлявшийся в

Бомбей. Днем меня заставили сойти в Савай-Мадхопуре. Я поступил в

распоряжение инспектора полиции м-ра Боуринга, который прибыл почтовым

поездом из Лахора. Меня посадили вместе с ним в вагон первого класса. Из

обыкновенного арестанта теперь я превратился в арестанта-"джентльмена".

Инспектор начал с длинного панегирика сэру Майклу 0'Двайеру. Сэр Майкл, дескать, против меня лично ничего не имеет: он только боится, что мой приезд

в Пенджаб вызовет там беспорядки и т. д. В заключение он предложил мне

добровольно вернуться в Бомбей и дать обещание не переступать границу

Пенджаба. Я ответил, что, по всей вероятности, не смогу выполнить этот

приказ и вовсе не намерен возвращаться добровольно.

Видя, что со мной сделать ничего нельзя, инспектор заявил, что в таком

случае ему придется действовать согласно закону.

- Что же вы со мной собираетесь делать? - спросил я.

Он ответил, что пока еще не знает, но ждет дальнейших распоряжений.

- Пока что, - сказал он, - я везу вас в Бомбей. Мы прибыли в Сурат. Здесь

меня сдали другому полицейскому офицеру.

- Вы свободны, - сказал он мне, когда мы подъезжали к Бомбею, - но было бы

лучше, если бы вы вышли у Мерин-Лайнс, я остановлю там для вас поезд. В

Колабе может оказаться слишком много народу.

Я ответил, что рад исполнить его желание. Ему это понравилось, и он

поблагодарил меня. Я вышел у Мерин-Лайнс. Как раз в тот момент проезжал в

своей коляске один мой приятель. Он посадил меня к себе и довез до дома

Реваншанкара Джхавери. Друг рассказал, что слухи о моем аресте очень

взбудоражили народ, привели его в неистовство.

- Ожидают, что с минуты на минуту вспыхнет восстание в районе Пайдхуни.

Судья и полиция уже там, - добавил он.

Не успел я прибыть на место, как ко мне явились Умар Собани и Анасуябехн и

предложили поехать тотчас же на автомобиле в Пайдхуни.

- Народ так возбужден, что мы не в состоянии умиротворить его, - говорили