Моя жизнь

известно, меня приглашают во многие индусские семьи и там не возражают

против того, что я прописываю. Думаю, что и вам не следует быть столь

суровым по отношению к сыну.

- Все, что вы говорите, совершенно верно, - сказал я. - Как доктор, вы не

можете поступить иначе, но на мне лежит огромная ответственность. Если бы

сын был взрослым, я, разумеется, спросил бы у него самого о его желаниях и

отнесся бы к ним с уважением. Но в данном случае я должен все обдумать сам и

решить за него. На мой взгляд, только в такие моменты вера человека

действительно подвергается испытанию. Я не знаю, правильно это или нет, но в

соответствии со своими религиозными убеждениями я считаю, что человек не

должен есть мясо, яйца и тому подобное. Следует ограничивать себя и в той

пище, которая поддерживает в нас жизнь. Даже ради самой жизни не должно

совершать определенных поступков. Религия в моем понимании не разрешает ни

мне, ни моим близким есть мясо и яйца даже при подобных обстоятельствах.

Поэтому я обязан пойти на риск, о котором вы говорите. Но прошу вас об

одном. Поскольку я не могу воспользоваться вашими советами, предлагаю

попробовать водолечение. Я знаю, как его применять, но не знаю, как следить

за пульсом и дыханием. Если вы время от времени будете выслушивать моего

сына и сообщать мне о его состоянии, буду вам благодарен.

Доктор понял меня и согласился удовлетворить мою просьбу. Хотя Манилал не

мог еще самостоятельно сделать выбор, я рассказал ему о разговоре с доктором

и спросил, каково его мнение.

- Попробуйте свое водолечение, - сказал он. - Я не хочу ни куриного

бульона, ни яиц.

Это обрадовало меня, хотя я понимал, что если бы ему дать одно из этих

блюд, он, вероятно, съел бы его.

Мне было известно лечение по методу Куне, и я испробовал его. Кроме того, я знал, что пост также очень полезен в подобных случаях. Применяя метод

Куне, я сажал Манилала в воду до пояса и держал в ванне не более трех минут.

Затем в течение трех дней давал ему только апельсиновый сок, разбавленный

водой.

Но температура не спадала и доходила до 38°. По ночам Манилал бредил. Я

начал беспокоиться. Что скажут обо мне? Что подумает старший брат? Не

позвать ли другого доктора? Почему бы не воспользоваться услугами

аюрведического врача? Какое право имеют родители распространять свои причуды

на детей?

Подобные мысли не давали мне покоя. Потом начался обратный процесс. Богу, разумеется, приятно видеть, что я лечу сына тем же способом, каким лечился

бы сам. Я верил в водолечение и не очень доверял аллопатам. Доктора не могут

гарантировать выздоровление. В лучшем случае они могут экспериментировать.

Нить жизни находилась в руках бога. Почему же не вверить эту жизнь ему и во

имя его не продолжать лечение, которое я считал правильным?

Противоречивые мысли измучили меня. Наступила ночь. Я лежал рядом с

Манилалом на его постели. Решив завернуть его в мокрую простыню, я встал, намочил простыню, выжал и обернул ею Манилала, оставив только голову, а

затем накрыл его двумя одеялами. На голову положил мокрое полотенце. Все

тело его горело, как раскаленное железо, и было абсолютно сухим. Он совсем

не потел.

Усталый и удрученный, вверив Манилала заботам матери, я вышел пройтись до

Чаупати, чтобы немного освежиться. Было около десяти часов. Прохожих было

мало. Погруженный в свои мысли, я почти не видел их и лишь повторял про

себя:

- Моя честь в твоих руках, о господи, в этот час испытания.

Я повторял Раманаму. Спустя некоторое время я вернулся с бьющимся сердцем.

Не успел я войти в комнату, как услышал голос Манилала:

- Ты возвратился, бапу?

- Да, дорогой.

- Пожалуйста, разверни меня. Я весь горю.

- Ты вспотел, мой мальчик?

- Я весь мокрый. Пожалуйста, разверни меня.

Я положил руку ему на лоб. Он был покрыт каплями пота. Температура

спадала. Я возблагодарил господа.

- Манилал, теперь твоя лихорадка обязательно пройдет. Надо еще немного

пропотеть, а потом я разверну тебя.

- Умоляю, не надо. Вынь меня из этой печки. Потом, если хочешь, заверни

меня снова.

Стараясь отвлечь его, я продержал его укутанным еще несколько минут. Пот

струился с его лба. Я развернул его и насухо обтер. Отец и сын уснули в

одной постели.

Мы спали как убитые. На следующее утро Манилала уже не так сильно

лихорадило. Сорок дней я держал его на разбавленном молоке и фруктовых

соках. Но теперь я уже не боялся за него. Это была затяжная форма лихорадки, но с того момента мы уже могли направлять ход болезни.

Сейчас Манилал самый крепкий из моих сыновей. Чему обязан он

выздоровлением: милости ли бога, водолечению или заботливому уходу и строгой

диете? Пусть каждый решит в соответствии со своей верой. Я же был уверен, что бог спас мою честь, и эту уверенность сохраняю и по сей день.

XXIII. СНОВА В ЮЖНУЮ АФРИКУ

Манилал выздоравливал, но я убедился, что в доме в Гиргауме жить очень

неудобно. Там было сыро и темно. Посоветовавшись с Шри Ревашанкаром

Джагдживаном, я решил снять хорошее бунгало в пригороде Бомбея. Я занялся

поисками в Бандре и Санта Крусе. Но в Бандре была бойня, и поэтому мы не

захотели там поселиться. Гхоткопар и его окрестности были слишком далеко от