Моя жизнь – борьба. Мемуары русской социалистки. 1897–1938

Хаос в экономике и обществе, который, казалось, господствовал во всей России в этот период и который был гораздо острее в городах, чем в сельских районах, не был следствием исключительно – или даже в значительной степени – самой революции. В действительности за первые два месяца, последовавшие за революцией, и положение внутри страны, и боевой дух армии значительно улучшились, несмотря на неизбежную неразбериху, сопутствующую таким значительным политическим переменам. Ситуация, сложившаяся летом и осенью 1917 года, была всего лишь кульминацией процесса крушения, который начался в 1915 году при коррумпированном чиновничестве, включая царских должностных лиц, находившихся под влиянием Германии.

И хотя первая революция остановила этот процесс, к середине 1917 года он начался снова, и на этот раз поощрялся представителями имущих классов, особенно крупными промышленниками, которые, удовлетворившись свержением феодальной олигархии, почувствовали, что революция уже зашла довольно далеко – на самом деле слишком далеко. Даже правительство Керенского, которое в это время стремилось к некоему реформированному и просвещенному капитализму и ничему больше, находилось под постоянной угрозой и давлением со стороны правых. И чтобы сделать это давление более эффективным, а особенно для того, чтобы сокрушить власть Советов, цеховых и армейских комитетов, началась новая кампания саботажа. Закрылись фабрики, работа транспорта была дезорганизована, сознательно провоцировались сомнения и упадок духа. И хотя промышленники рассчитывали на то, что эти меры погасят революционный энтузиазм и какие-либо дальнейшие «эксперименты», их оружие оказалось лезвием обоюдоострым.

Нехватка продовольствия и всеобщая дезорганизация, которые сделали жизнь такой трудной, возымели желаемый эффект на большую часть класса мелких торговцев и даже на обычных людей на улице. «Разве не было раньше лучше?» – доказывали многие из них. Или: «Как революция помогла нам? Мы не можем есть избирательные бюллетени и прокламации». Или: «Что нам нужно – так это сильного человека у власти, правительство только болтает».

Среди рабочих и наиболее просвещенных крестьян, которые осознали важные достижения Мартовской революции[8], также царила тревога. Но их недовольство и их вопросы выбрали другое направление: «У нас есть свобода, но нет хлеба. Где наши сыновья? Почему продолжается война и за что мы воюем? Когда солдаты придут домой с фронта, что они увидят дома, кроме все того же голода? Как долго может это продолжаться? Где обещанная нам земля? Мы устали ждать, мы ждали достаточно долго».

Ленинский лозунг «Мира и хлеба» самым эффективным образом сконцентрировал в себе те настроения, которые господствовали в народе. Что-то нужно было делать.

Летом 1917 года характер революции стал уже быстро меняться по мере того, как правительство под давлением союзников стало более решительно выступать за продолжение войны, в то время как рабочие в городах – и даже большая часть крестьянства, находившаяся под влиянием более радикальных социалистов-революционеров, – неуклонно приближались к левым. И хотя старая имперская Дума номинально еще была органом, управляющим страной, реальную власть неуклонно забирали себе центральные комитеты Советов, кооперативов, союзов и армейских комитетов, избранные десятками всероссийских съездов, проводившихся в Петрограде в весенние и летние месяцы. Некоторые эти организации существовали со времен революции 1905 года. Другие, подобно армейским комитетам, были образованы после марта солдатами на фронте, чтобы бороться с влиянием царских офицеров и демократизировать армию.

Так как эти центральные комитеты и организации, которые они представляли, играли все более главенствующую роль, то именно на них различные революционные группы нацеливали свою пропаганду и борьбу за власть. Рядом этих организаций – таких как кооперативное движение рабочих и крестьян, объединявшее двенадцать миллионов человек, – теперь руководили меньшевики и эсеры; крестьянские Советы были почти целиком под влиянием последних, тогда как влияние большевиков уже начало проникать в петроградские союзы и в армейские и флотские комитеты.