Моя жизнь – борьба. Мемуары русской социалистки. 1897–1938

Мартовская революция не решила основные проблемы мира, земли и рабочего контроля в промышленности, и становилось все более очевидно, что задолго до созыва Учредительного собрания – которое, как было объявлено, должно было состояться в декабре, – попытку решить эти проблемы предпримут сами народные массы. И хотя правые меньшевики и эсеры поддерживали правительство Керенского и входили в его состав, меньшевики-интернационалисты, возглавляемые Мартовым, и левые эсеры (которые в октябре откололись от своей партии и начали поддерживать программу большевиков) уже агитировали за более решительные действия для достижения мира. Имущие классы, как консервативная их часть, так и либеральная, были в меньшей степени озабочены проблемой мира, чем растущей революционной агрессией внутри страны. Они не делали ничего, что могло бы задеть их западных союзников, чья помощь могла еще понадобиться для защиты их от русского народа.

Вскоре после Февральской революции Советы выпустили прокламацию, в которой говорилось, что «пришло время начать решительную борьбу с грабительскими устремлениями правительств всех стран, за то, чтобы народ взял в свои руки решение вопроса о войне и мире». Позднее, 15 мая, Петроградский Совет, который тогда находился под руководством меньшевиков и социалистов-революционеров, выпустил «Воззвание к социалистам всех стран» и знаменитые «Условия мира русского народа»: мир без аннексий или контрибуций на основе самоопределения народов. Воззвание также выступало с предложением созвать международную конференцию социалистических партий и группировок всех стран.

Незадолго до этого Комитет голландских и скандинавских социалистов, придерживавшийся нейтралитета, выступил с похожим призывом к тому, чтобы в Стокгольме состоялся международный конгресс, и уже начались предварительные беседы с партийными лидерами союзнических и основных держав. Они продолжались в течение всего лета, после того как эти два движения за созыв конференции – одно нейтральных стран, а другое российское – слились в одно. Удивительно, но это движение получило поддержку некоторых социал-патриотов, которые были посланы в Россию своими правительствами вскоре после революции для того, чтобы побуждать своих товарищей и русский народ вообще к войне вместе с союзниками до победного конца. (Среди этих эмиссаров были: Артур Хендерсон из Англии, Марсель Кашен, о чьей роли в предательстве Муссолини я уже упоминала, и Альберт Томас из Франции, Вандервельде и де Манн из Бельгии и Артуро Лабриола, бывший яростный синдикалист из Италии, теперь ставший монархистом и членом итальянского правительства.) Оказавшись в России, где они столкнулись с антивоенными и интернационалистическими настроениями русского народа, они поняли безнадежность своей миссии. Возвратившись к своим партиям, некоторые из них начали выступать за участие в Стокгольмской конференции, которая была необходимой мерой на пути к миру.

Представители российских рабочих и крестьянских Советов обратились к Циммервальдскому комитету с просьбой принять участие в предварительной подготовке к Стокгольмской конференции, а так как Гримм все еще находился в Стокгольме, то он предложил, чтобы этот вопрос решила Циммервальдская конференция. В России на апрельском съезде партии большевиков Ленин уже призвал к разрыву с Циммервальдским «центром» и к немедленной организации Третьего интернационала.

«Мы должны оставаться в Циммервальдском движении, – заявил он, – только для того, чтобы собирать информацию». Зиновьев предложил на рассмотрение резолюцию, в которой говорилось, что циммервальдское большинство является центристами и побуждает к участию в своей следующей конференции только с целью объединения циммервальдских левых. Эта резолюция была принята. Большевики, разумеется, отказались иметь что-либо общее со Стокгольмской конференцией.

Так как большинство социал-демократов в начале войны объявили о «классовом перемирии» и оказывали своим правительствам поддержку, почти все участники Циммервальдского движения считали их представителями этих правительств, а не представителями рабочего класса. Большинство из нас были против сотрудничества с ними, пока они поддерживают гражданский мир и цели своих империалистических правительств.

Гримм и я представляли в России руководство Циммервальдского движения. В то время как мы были против Стокгольмской конференции и против того, чтобы русские Советы выступили в ее поддержку, Гримм был склонен согласиться на участие в ней ввиду того, что Советы, представляющие российских рабочих и крестьян, уже оказали ей финансовую помощь.