Моя жизнь: до изгнания

“Удалая деваха! Сейчас наверняка в свою деревню через лесок топает. Поезд здесь не останавливается, вот таким образом она решила добраться до своих. Да, о таких женщинах писал Некрасов: «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт!»” – недолго размышляю я про себя, даже не потрудившись сообщить стоящему чуть поодаль Лёве о смелой блондинке и не придав большого значения увиденному.

Но на этом история с девушкой из туалета не кончилась, она для меня с Лёвой лишь начиналась.

Как только мы спустились с лестнички вагона, прибывшего в Новгород, нас тут же окружили милиционеры и, отобрав этюдники, обыскав карманы курток и брюк, надели наручники и отвезли в участок, где нас стал допрашивать пожилой капитан с изрядным количеством орденских колодок на синем кителе.

Он минут пять внимательно рассматривал нас и молчал. “Скажите, пожалуйста, за что нас арестовали?” – тихо спрашиваю я капитана. “За попытку изнасиловать в туалете поезда девушку, которая, спасаясь от вас, выпрыгнула в окно, но, к счастью, осталась жива, и сейчас её везут сюда на опознание. Вас она хорошо описала. Так что срок вам грозит, и немалый. Ну как же вы, художнички, докатились до этого? А?”

Ошарашенный услышанным, Лёва молчит, а я торопливо стараюсь объяснить капитану, что и как было в поезде на самом деле. “А вот пострадавшая по-другому всё рассказывает. То, что вы вдвоём решили её изнасиловать, она это поняла сразу, и поэтому заперлась от вас в туалете, а когда вы стали выламывать дверь, она выпрыгнула в окно. Вот как оно было”, – победоносно заканчивает свою речь капитан и закуривает папиросу.

Медленно тянется время, руки в наручниках с непривычки затекают, капитан дымит папиросами и листает какие-то бумаги, которые ему приносят. Меня бьёт нервный озноб, Лёва закрыл глаза, но я вижу, как из них катятся слёзы. Мы же к Феофану Греку ехали, а теперь ждём какого-то опознания. А что потом? Это похоже на нелепый дурной сон.

Неожиданный дребезжащий звонок телефона выводит нас из мрачного оцепенения. Голос капитана звучит громко и злобно: “Как не приедет сейчас?! Я уже три с лишним часа сижу и жду! Куда её отвезли? В какую больницу? В нашу психушку?! А лейтенанты в порядке?.. Ухо?! Глаз?! А почему же её выпустили? Как сбежала?! Ладно, приедете, напишите подробный отчёт. Всё!”

Опустив телефонную трубку, капитан командует снять с нас наручники. Растирая подонемевшие руки, мы ошалело смотрим на физиономию смущённо улыбающегося капитана, который приносит нам свои извинения за задержание. Выясняется, что обнаруженная в лесу выпрыгнувшая из окна поезда девушка – душевнобольная, сбежала из ленинградской психиатрической больницы, страдает манией преследования и склонна к агрессивным действиям. Сначала довольно внятно объяснив свой прыжок лейтенантам милиции, которые повезли её для опознания личности насильников, она неожиданно вцепилась одному милиционеру в ухо, чуть не откусив, а второму расцарапала физиономию, к счастью, не повредив глаза. И сейчас её поместили в местную психиатрическую больницу.

“Так что идите, ребята, рисуйте, творите!” – напутствовал нас на прощание капитан милиции города Новгорода.

В церкви Спаса Преображения мы не сразу бросились рассматривать фрески Феофана Грека, а, опустившись на колени перед изображением какого-то небесного покровителя, поблагодарили за избавление от того ужаса, который мы пережили, сидя в милицейском участке.

Великий богомаз Феофан Грек помог мне понять глубины метафизического синтеза и по сей день является одним из важнейших моих учителей в искусстве.

А когда в сборниках стихов мне на глаза попадается известное с юных лет стихотворение Николая Некрасова, воспевающее красоту и героизм русских селянок, в памяти моей всплывают отчаянно-весёлые глаза, смеющийся рот и треплемые ветром белокурые волосы безумной пассажирки.

Творчество

Моя боттега шестидесятых годов

В эпоху Ренессанса боттегой именовались художественные мастерские, руководимые большими признанными мастерами. Боттега, расположенная в коммунальной квартире, где обучался я, была не совсем обычной, ибо профессорами моими были давно усопшие мастера живописи, скульптуры, рисунка и анатомии. Общение с выдающимися покойниками и обучение под их руководством стало для меня неисчерпаемым благом. Они не орали на меня, не били указкой по рукам или локтям в случае неудач и промахов в цвете, композиции, в графике и скульптурной форме, а молча, на примере своих бессмертных творений, наглядно указывали правильное решение. Они учили по-настоящему увидеть и понять окружающий мир путём внимательного вглядывания в не-го. Навсегда врезался в мой разум совет Леонардо да Винчи всматриваться в грязные подтёки и пятна на стенах и обнаружить в них удивительные пейзажи, фигуры людей и зверей, батальные сцены, которые не в состоянии создать наша фантазия.