Моя жизнь и мои успехи

«Моя Жизнь, Мои Успехи»

Д77

Послесловие И. К. Архиповой Перевод Н. А. Живаго Комментарий Н. А. Живаго Редактор О. А. Сахарова

Марио Дель Монако

Моя жизнь, мои успехи. — Пер. с итал.; ‘ Послесловие И. К. Архиповой. - М.: Радуга, 1987.- 208с.

Автобиографическое повествование великого певца дает возможность читателю узнать о сложной и яркой судьбе одного из самых популярных в мире представителей итальянской вокальной школы.

Будучи истинным человеком искусства, Марио Дель Монако не мыслил свою жизнь вне родной культуры, вне общемирового музыкального процесса. Поэтому и рассказ его включает не только события собственной жизни, но и характеристики многих коллег-современников.

Издание иллюстрировано.

Рекомендуется широкому кругу читателей.

От флорентийского дома, где я ро¬дился 27 июля 1915 года, у меня сохранилось ощущение сумрака и прохлады коридоров. Там каждый шаг отдавался приглушенным эхом. Помню дребезжание трехколесного велосипеда. Докатившись до конца коридора, он утыкался в дверь с таким звуком, будто чем-то хлопнули по подушке. За дверью скрывалось множество пред¬метов, казавшихся волшебными мальчугану, еще не научившемуся как следует ходить: пробирки, перегонные кубы, разноцветные бутыли. Прибли¬жаться к большому рабочему столу моего деда мне категорически запрещалось. Это был стол хи¬мика. “Доктор Луиджи Джакетти, врач, фарма¬цевт” — гласила надпись на медной дощечке, при¬крепленной к дверям дома номер 15 по улице Рикасоли.

Марио Дель Монако в годовалом возрасте

О тех первых годах своей жизни у меня оста¬лись лишь обрывочные воспоминания. Какие-то проблески, которые я, подобно всем взрослым людям, тщетно пытаюсь связать воедино. Дере¬вянная резная дверь с блестящими массивными створками; каменные перила со стойками из мрамора на лестнице; дверца, открывавшая доступ к старому колодцу; собор Санта-Мария-дель-Фьоре с его восхитительным двухцветным убранством. Собор возвышался как раз позади нашего дома, на улице, по которой меня почти ежедневно водила мама. Отец мой в ту пору вое- вал на итало-австрийском фронте, а дядя с женой находились в Соединенных Штатах. Поэтому их лавками (родственники держали торговлю ска¬тертями, вышивкой и дорогими черепаховыми изделиями) ведала моя мать. Она брала меня с со¬бой на набережную Аччайоли, в эти казавшиеся большими и темными лавки, пахнущие лавандой.

Город отличался тишиной и безмятежностью, летом здесь стояла духота. В воздухе плавал пух с деревьев. Прохлада церквей манила передохнуть от жары. На обратном пути с набережной Аччайо¬ли мы иногда слушали в соборе Санта-Мария-дель-Фьоре деда моей мамы, служившего главным органистом. Он извлекал из своего инструмента завораживающие звуки, а сам выглядел как-то причудливо. Наверное, тогда и произошла моя пер¬вая встреча с музыкой. А быть может, эта встреча произошла, когда я подслушивал под дверью каби¬нета деда-химика? Он распевал там среди своих пробирок. У него был прекрасный слух и краси¬вый, выразительный баритон. Я слушал и вообра-жал, что это я пою на сцене в оперном театре, что я — певец. Впрочем, встреча с музыкой могла случиться и позже, когда отец впервые повел меня в театр “Политеама Фьорентино” на настоящую оперу. Давали “Мефистофеля”. Отец шептал мне: “Вот сейчас появится дьявол”, и совершенно убежденный в подлинности дьявола, изо всех сил поджимал коленки, чтобы не надуть в штаны.

Мама тоже пела. Еще она любила, усадив ме¬ня на стул, рассказывать сказки. Эти сказки тос¬канских деревень, где они произносятся с осо¬бым, флорентийским тембром голоса, с гортан¬ным придыханием, представали еще более ска¬зочными и поистине волшебными, когда мама принималась петь. Она знала несколько оперных арий, и летом мы нередко собирались все вмес¬те на нашей большой террасе напротив соседских окон. Заслышав ее пенив, я забывал обо всем на свете… Соседи, распахнув оконные ставни, то-же наслаждались ее голосом, наполнявшим со¬бою весь наш просторный двор, и аплодировали.

Невысокого росте, изящная, MOЯ мать как бы являла собой чудом оживший традиционный образ одной из флорентийских мадонн. Ее чер¬ные шелковистые волосы ниспадали до самых бедер. Я смотрел, как она их расчесывала, а за¬тем укладывала узлом на голове, по тогдашней моде. Пела она, чтобы превозмочь тоску. Пись¬ма от отца с фронта были редки. Мой отец, кава¬лерийский офицер, находился на передовой, а газеты ежедневно печатали хроники кровавых боев.

Родители – Этторе Дель Монако и Флора Джакетти