Моя жизнь по соседству

– Он выставит мне за это счет? – осведомляется мама. У меня аж челюсть отвисает.

– Ты шутишь, да? Джейс сделал это из лучших побуждений. Потому что он хороший человек и потому что я его попросила. Твои деньги ему не нужны.

Мама наклоняет голову и внимательно на меня смотрит:

– Ты встречаешься с этим парнем?

– Мы друзья, мама, – смело отвечаю я. – Мне семнадцать лет, я имею право выбирать себе друзей.

Примерно такие споры вела с мамой Трейси. Я, слушая их ссоры, всегда хотела, чтобы сестра угомонилась. Сейчас я понимаю, почему угомониться Трейси не могла.

– Не верю! – Мама достает из-под раковины «Аякс», средство для чистки поверхностей, и брызгает его на чистейший разделочный стол. – Вы… друзья? Что это значит?

«Ну, мы купили презервативы и в ближайшее время»… Именно такой ответ вертится на языке. Аж боязно, не сболтнуть бы ненароком.

– Это значит, Джейс нравится мне, я – ему, нам нравится вместе проводить время.

– Чем вы занимаетесь?

Мама поднимает графин с лимонадом и вытирает влажный кружок под ним.

– Трейси про Флипа ты так никогда не расспрашиваешь.

Мне всегда казалось, причина в том, что мама не хочет слышать ответ. А она тоном, уместным больше для «о самоочевидном не спрашивают», заявляет:

– Флип из хорошей, порядочной семьи.

– Джейс тоже.

Мама вздыхает, делает шаг к окну выходящему на лужайку Гарреттов:

– Смотри.

Дафф и Гарри дерутся. Дафф грозит младшему брату световым мечом, а тот у нас на глазах хватает пластмассовое ведро и швыряет в него. Голопопый Джордж сидит на крыльце и сосет леденец. Миссис Гарретт кормит Пэтси и одновременно держит в руке книгу – наверное, читает ее вслух.

Джейс поднял капот «мустанга» и снова занимается ремонтом.

– Ну и что? У Джейса большая семья. Почему тебе это так важно? Почему это тебя касается?

Мама медленно качает головой, наблюдая за Гарреттами в своей обычной манере.

– Твой отец был из точно такой же семьи, – говорит она. – Ты в курсе?

Да, в курсе. Это правда. Я вспоминаю фотографии, на которых изображено много людей. Они лежали в коробке, которую мы с Трейси открыли очень давно. Это папина семья. Я разрываюсь между желанием ухватиться за эти крохи информации и происходящим сейчас.

– Из точно такой же семьи, – повторяет мама. – Большой, беспорядочной, совершенно безответственной. И вот к чему это привело.

Хочется напомнить, что я, собственно, не знаю, к чему это привело. Хотя… папа нас бросил. Получается, что знаю.

– Так это семья папы, а не Джейса.

– Одно к одному, – парирует мама. – Мы говорим о чувстве ответственности.

Правда? А по-моему, о чем-то другом.

– Мама, к чему ты ведешь?

Мамино лицо застывает, только ресницы хлопают – такое я видела у нее во время сложных дебатов. Чувствую, с каким трудом она сдерживает себя, подбирая тактичные слова.

– Саманта, ты всегда умела делать правильный выбор, – наконец заявляет она. – Твоя сестра поступала очертя голову, но ты всегда была другой, рассудительной и уравновешенной. Правильные решения, правильные друзья. Ты дружила с Нэн, а Трейси с той ужасной Эммой, которая носила кольцо в носу. А еще с Дарби. Помнишь Дарби, с безумной прической и странным бойфрендом? Отсюда проблемы, которые появились у Трейси в средних классах. Неподходящие друзья толкают на неправильные решения.

– Так папа… – начинаю я, но мама перебивает:

– Я не хочу, чтобы ты встречалась с этим Гарреттом.

Я не позволю маме лишить меня Джейса, словно он препятствие на дороге у нее или у меня. Не позволю выбросить его из моей жизни, как вещи, которые я покупаю, а ей не нравятся. Не позволю отнять, как плавание, которое она заставила меня бросить.

– Мама, ты не можешь так говорить. Мы не сделали ничего плохого. Я прокатилась с Джейсом на мотоцикле. Мы дружим, и мне уже семнадцать.

Мама щиплет себя за переносицу:

– Саманта, мне это не нравится.

– А если мне не нравится Клэй Такер? Он мне впрямь не нравится. Ты перестанешь встречаться с ним и пользоваться его помощью в предвыборной кампании? – На слове помощь я ставлю в воздухе кавычки, хотя терпеть не могу этот жест.

– Это принципиально иной случай, – усмехается мама. – Мы взрослые люди, способные нести ответственность за свои поступки. Ты ребенок, завязавший отношения с незнакомым мне человеком, которому у меня нет причин доверять.

– Я ему доверяю! – громко заявляю я. – Разве этого недостаточно? Я, ответственная девушка, принимающая верные решения.

Мама капает жидкое мыло в блендер, который я оставила в раковине, подливает воды и ожесточенно трет.

– Саманта, мне не нравится твой тон, – заявляет она. – Когда ты так разговариваешь, я тебя не узнаю.

От ее слов на меня накатывает бешенство, потом бессилие. Мое настоящее «я» немного меня пугает. Я никогда не разговаривала с мамой таким тоном, и гусиная кожа на руках у меня не от кондиционера. Но вот мама бросает очередной – бессчетный за целое десятилетие – недовольный взгляд на двор Гарреттов, и я понимаю, что делать дальше. Я подхожу к двери черного хода и надеваю шлепки.

Мама бросается следом:

– Уходишь? Разговор у нас не окончен! Ты не можешь взять и уйти.

– Сейчас вернусь, – бросаю я через плечо.