Моя жизнь среди евреев

Роман Иделович Спектор вообще-то всегда был и, несмотря на пожилой возраст, остался ходячим несчастьем. Образование он имел высшее, то ли философское, то ли социологическое. То есть с практической советской точки зрения никакое. В молодости был хорош собой. Красив яркой южной красотой. Порывист. И речист до крайности. Хотя ни слова из того, что он произносил, понять было нельзя. Несмотря на тембр, мимику и плавную жестикуляцию. Любая из его длинных до невозможности речей при переводе на русский язык давала в переводе ноль. Соответственно к нему все, знавшие его, и относились.

Хотя на молодых девушек из гуманитарных вузов и зрелых дам, вне зависимости от профессии и московской прописки, воздействие он производил гипнотическое. Клевали на него, как рыба на блесну. Отчего он получал понятный мужской профит и личное удовлетворение, а они опыт. Печальный, но предсказуемый. Почему умница, эрудит и отнюдь не наивный человек Мика таскал за собой из организации в организацию совершеннейшего бездельника Рому, есть тайна, покрытая мраком. Ругался из-за него со всеми насмерть. Терял поддержку преданных и толковых людей. Сто раз напарывался на проблемы, которые тот создавал. Но таскал. Как тащит рыба-меч или тунец рыбу-прилипалу. И паразит паразитом. И толку ноль. Но попробуй отдери…

Как бы то ни было, Ваад продержался в более или менее устойчивом состоянии до 1993 года. Пройдя с некоторой задержкой все фазы, которые параллельно проходила страна. Включая финансовые аферы. Воровство. Аппаратные игры. Интриги в борьбе за власть. Подхалимаж. Предательство. Несбывшиеся надежды наивных интеллигентов. И раскол на отдельные республиканские организации, который Ваад и похоронил. Инициаторами были, разумеется, представители Латвии и Украины. То ли потому, что им нужно было налаживать отношения со своими властями, как они сами утверждали. То ли потому, что вытянули из структуры все, что могли, и больше она им ни за чем не была нужна. А отвечать на неприятные вопросы по поводу того, куда делось то и это, они не хотели.

Во всяком случае, еще два съезда структура провела. Второй, зимой 1991 года, в разгар оккупации Ираком Кувейта, был проведен в Москве. Именно на этом съезде Зиссельс и Зильберг подняли бунт против Членова, потребовав самостоятельности для республик. Хотя делегаты и организаторы ждали проблем не от евреев, а от арабов. По аналогии с теми, которые палестинское землячество попыталось устроить за год с лишним до того. Но обошлось. Помянутый выше Цадик пообщался с лидерами московского арабского землячества. Встреча прошла в теплой дружественной обстановке. После чего арабы поступили мудро и не стали мешать евреям проводить съезд. И не получили всего того, что им в противном случае было обещано. От чего обе высокие стороны получили глубокое моральное удовлетворение.

Третий съезд прошел в Одессе, весной 1993-го. Обстановка в России была нервная. Отношения парламента с президентом до танковой и снайперской перестрелки еще не дошли, но напряжение в стране и по ее окрестностям чувствовалось большое. Там, в Одессе, все и накрылось. Тем, чем обычно накрываются общественные организации. Море, солнце. Привоз. Синенькие, похожие на торпеды. Перченая тонко нашинкованная корейская морковка – тогда еще она была в новинку. Лук размером с московскую болонку. Но все за свежевведенные в бывшей братской Украине гривни. По принципу: одна гривня – десять карбованцев. Один доллар – десять гривен. Как процедил москалям и к ним примкнувшим администратор гостиницы, намекая, куда они могут деть свои рубли. Точнее, свои поганые рубли. Что не было им произнесено вслух, но читалось на лице без перевода.

Съезд начался со скандала. Шел нервно. И понятно, чем закончился. Поскольку делегация созданного к тому времени Ваада России задала коллегам из Латвии и Украины все вопросы, которые у нее накопились. Естественно, не получив на них ответов. За исключением нервных улыбок и блудливо отводимых в сторону глаз. Впрочем, ответы были не нужны. С набором документов, который имелся на руках у российской делегации, можно было смело идти в прокуратуру. Только идти было некуда. Не существовало ни той страны, ни той прокуратуры. Гикнулись. Доказав торжество принципа «кому я должен, всем прощаю». После чего пытаться делать вид, что руководство Ваада на ломаный грош доверяет друг другу, было совершенно бесполезно. И пребывание в рядах общей структуры уважаемых еврейских лидеров потеряло всякий смысл.