Моя жизнь в Мокше

Савитри представила меня: — Это наш друг, учитель. — А чему он учит? — спросил человек с густой щетиной на загорелом лице. Немного поразмыслив, я ответил: — Мой предмет антропология, я изучаю человеческую природу и способы совместного существования людей. Учу студентов по академическому курсу лекций. — Ага, значит браманической специальности человек, — прокомментировал второй, с рыжей бородой и белой панамой на голове. Не найдя что ответить, я едва заметно кивнул головой. Молодые люди оказались основателями лагеря, они приехали на это место еще до начала фестиваля и помогали в его организации. Рыжебородого звали Суджат, а его товарища Виджай. На фестиваль они попали прямо из ашрама Свами Шанкары и теперь готовились к его прибытию.

Тем временем стали вылезать из палаток заспавшиеся жители. Котел водрузили на треногу с подвешенным крюком и начали готовить кашу. Я определил место под свою палатку и поторопился отправиться за ней, чтобы успеть к завтраку. Солнце уже поднялось высоко, фестиваль оживал, и пространство наполнялось разнообразными звуками. Мой вчерашний лагерь пустовал, видимо люди еще спали или ушли по своим делам. Я собрал пожитки, упаковал палатку и выдвинулся на новое место. Проходя через большую поляну, я задержался посмотреть на группу людей, выполняющих йоговские асаны на фоне полноводной Камы. В их числе удалось обнаружить Шанти, и, остановив на ней взгляд, я очаровался плавностью движений юного тела.

Шанти поймала мой взгляд и, повернувшись ко мне, радостно замахала руками. За время короткой паузы, знаками она успела показать, что занятия подходят к концу и мне нужно ее дождаться. Забыв про завтрак, я сбросил с плеч рюкзак и уселся на землю в ожидании. После заключительного цикла асан вся группа приняла лежачую позицию и застыла в глубоком расслаблении. Закрыв глаза, я мысленно присоединился к этому медитативному процессу. Вскоре на меня опустилось умиротворение, и я погрузился в него, потеряв счет времени. Сквозь окутавшую сознание дрему я почувствовал прикосновение к ладоням, и его тепло потоком разлилось по моим конечностям. Открыв глаза, я увидел перед собой Шанти, которая держала меня за руки и улыбалась. Короткий миг мы смотрели друг на друга, не разжимая рук, потом она потянула за собой, и от этого усилия наши ладони разнялись. — Пойдем, я покажу тебе наш лагерь, — сказала она.

Весь день я наслаждался общением с Шанти, мы прогуливались по территории фестиваля и посещали разные мероприятия. Вокруг происходили занятия и семинары, люди делились друг с другом знаниями и приобретали новый опыт. Тем временем наш лагерь готовился к приезду Шанкары. Я успел наслушаться разных историй об этой личности. Рассказывали, что раньше он занимался предпринимательством, но достиг самореализации через тантрическую практику и отказался от всех материальных благ. — Завтра свамиджи будет проводить Дурга-пуджу, а на следующий день будет ягья, — сообщила мне Шанти. — Это очень мощная очистительная практика, нам нужно подготовиться к ней заранее. — Что нужно делать? — поинтересовался я наивно. — Поститься от рассвета до заката, повторять мантры Дурги и совершать омовения в Каме, — быстро и без запинки ответила Шанти.

Практика началась на следующий день сразу после пробуждения. Я вылез из палатки в предвкушении встречи с чудесным, осмотрелся по сторонам и остановил свой взгляд на фигуре Шанти, сидящей в медитации на лесной опушке. Она была закутана в теплую гималайскую шаль и, очевидно, проснулась еще до рассвета — это время считается самым благоприятным для медитативных занятий. Приблизившись к шатру, я увидел рядом с ним Савитри, украшавшую вход собранными на заре полевыми цветами. Остальные жители лагеря также были заняты своими делами, но завтрак никто не готовил — очевидно, все постились перед пуджей. Я спустился к Каме и, с возгласом «джей Дурга Ма», трижды окунулся в ее прохладный поток.

Посчитав, что этого достаточно, я задержался погреться на солнышке среди кустов, окружавших купальню. Несколько минут спустя показалась Шанти, которая, не замечая моего присутствия, сбросила с себя одежду и обнаженная вошла в воду. Она сложила ладони в молитвенном жесте и, зачерпнув в них воду, подняла над головой. Ниспадающие капли заструились по ее волосам, увлажнили лицо и устремились по шее на приподнятую грудь. Я зачарованно наблюдал как речная вода, подобно утренней росе на цветах, касается кожи юной девы, и эта картина казалось мне священнодействием. Дурга-пуджа началась для меня в тот самый момент, и она предназначалось только для моих глаз.