Моё настоящее имя. Истории с биографией

Вместо героического получилось нечто трагическое: Женя утонула вместе с собакой. Икон в собачьем обиходе, в отличие от человеческого, нет, но если бы были, то непременно в каждой псарне в углу висела бы икона святой Жени-собакоспасительницы и собаки Гаврика. Но ангелы Женю и без иконы почитают, особенно ангел по имени Рох, покровитель домашних животных.

Прогулка на кладбище

Слегка подломанная лавочка еще держалась, хотя покачнулась, когда на нее сели две старухи.

– Эти новые рабочие еще хуже старых, – заметил тихо Итур Второй.

– Не думаю, – отозвался Абдил. – Которые работали в прошлом веке, тоже никуда не годились.

Старушки продолжали свою беседу, ангелы устроились на ветках над их головами и вздремнули.

– В шестьдесят втором, нет, в шестьдесят третьем в сентябре, – начала свой рассказ Мария Васильевна, старушка простоватая, не по сезону тепло одетая, с пуховым платком на плечах и в обрезанных валенках, – нам дали путевки в санаторий, горящие были, прямо с завтрашнего дня, и я собралась сразу, покидала в чемодан все вещи, и на поезд. И поехали мы с Мишей в эту самую Зеленую Поляну…

– А мы в самые Карпаты в восьмидесятом в санаторий ездили… – перебила Мирра Львовна. – И не по профсоюзной путевке, а в министерстве дали, в виде награды.

– Вы в Карпаты в восемьдесят первом ездили, у меня открыточка от Миши от того времени сохранилась, – заметила Мария Васильевна.

– И правда, правда, в восемьдесят первом, – подтвердила Мирра Львовна. – У Миши уже диагноз был!

– Ох уж этот диагноз! Маруся Воронежская сразу сказала: врачам не верьте, им только денег давай, – и сделала тогда Мише первый травный настой. И он на нем два года продержался.

– Ну да! Продержался. Не на том настое, а на химиотерапии. Врачи из пятьдесят второй больницы ему поначалу очень хорошо метастазы остановили.

Мария Васильевна хотела возразить, но сама себя остановила: спорить с Миррой Львовной было бесполезно, она никаких возражений не принимала и всегда стояла на своем до последнего. Они помолчали, каждая вспоминая свое, потому что все было в их жизни разным – происхождение, воспитание, образование, – и только в одной точке их биографии сходились, в графе “Семейное положение”: обе они в разное время своей жизни писали “замужняя” и ставили фамилию мужа Хенкин.

Но прошло уже двадцать лет, как Михаил Абрамович Хенкин умер, детей после себя не оставив. Была только племянница Зиночка, которой он помогал с тех пор, как Зиночка в отроческом возрасте осиротела…

Зинаида обладала от рождения могучей энергией, была первой драчуньей во дворе, потом первой отличницей в школе и к любому делу, за которое бралась, охладевала сразу после того, как побеждала соперников. Как будто не само по себе дело ее интересовало – школьная стенгазета, конкурс сочинений, дипломная работа в институте, – а только победа в соревновании. Ей нравилось быть в любом деле первой, и только в семейном строительстве происходили все время неудачи: ушел от нее первый муж, сын от первого брака, достигши десяти лет, ушел к отцу, вторая семья держалась, покряхтывая, исключительно благодаря бдительности Зиночки, которая со второго своего мужа глаза не спускала и не давала ему смотреть по сторонам, к чему он был склонен. Жизнь ее была расписана по деталям, и среди обязанностей, которые она на себя взяла, было посещение и поддержание семейной могилы. Два раза в год, после Пасхи и перед первым снегом, в конце осени, Зина добродетельно посещала могилу, чтобы осенью покрыть памятник целлофановой пленкой, а весной остатки этой пленки убрать.

На этот раз Мирра Львовна и Мария Васильевна решили поехать вместе, в целях экономии на такси и взаимопомощи в уборке.

Обе со вниманием готовились к поездке: купили рассаду, набрали в большую бутылку воду, приготовили бутерброды, чтобы на скамейке у могилы позавтракать. Мирра Львовна заехала на такси за Марией Васильевной, и обе с удовольствием отметили, что у каждой были и совок, и веник. Остановились у входа на кладбище, зашли в маленький цветочный магазин. Но цветов там покупать не стали: гвоздики были непристойно красного цвета, а хороших могильных цветов – гиацинтов или нарциссов – не было. Хорошо, что рассадой заранее обзавелись. Они прошли по длинной сквозной дороге вдоль кладбища, свернули на нужном повороте, возле могилы майора Пронькина, со звездой и фотографией военного. Он был как бы регулировщик их движения. И гуськом, по узкой тропинке подошли к своей могиле. Сели на лавочку передохнуть с дороги, огляделись. Все было прекрасно: выросший за двадцать лет клен, посаженный Миррой Львовной, вырос в порядочное дерево, и чугунная решетка впилась ему в ствол, безболезненно изувечив. Солнце пробивалось сквозь листья, украшая землю остроугольными тенями.

– Зиночка, умница, все хорошо сделала, – одобрительно заметила Мируся.

– Решетка все же грубовата, – отозвалась Маруся.