Моё собачье дело

Как можно более незаметно я прокралась поближе к происходящему, чтобы посмотреть на развернутый плакат своими глазами. Увидела я много разноцветных букв и цифр и два квадрата.

— Тут я приклею еще фотографии собак, — пояснил Никуся и ткнул в квадраты. — Ну и настоящий плакат, конечно, намного больше и красивее будет.

— Лечат за пять сеансов от стрессовых состояний, избыточного веса, аллергий различных видов, сердечной недостаточности, душевных проблем, аутизма и прочего, — машинально прочитал папа вслух без восторга. — Может, приписать «от смерти», чтоб еще красочнее было?

Никуся насупился.

— Если ты, конечно, хочешь надо мной смеяться…

— Нет, нет, ни в коем случае! — поспешил заверить его папа. — Мне нравится, что ты думаешь и что у тебя есть идеи! Но зачем же людей дурить?

— Почему дурить? — удивился Никуся. — Все так, как есть. Я всю ночь читал про это дело литературу!

Папа скептически задумался.

— Допустим, что какие-то центры такую терапию действительно предлагают, — начал он осторожно. — Наверное, у них специально обученные собаки…

— В том-то и дело, что таких центров в России практически нет! — снова оживился Никуся. — Я почти всю информацию на английском читал!

Тут он застыл в ожидании похвалы и восхищения. Над гостиной зависла неловкая пауза.

— Нет, т-ты большой молодец! — вовремя успел спохватиться папа. — Понимаешь… Что я хочу сказать… — Он отыскал меня взглядом, и я напряглась до кончиков когтей. — Я сильно сомневаюсь в том, что эти собаки — «эти», папа всегда говорил «эти», и никогда «наши» — в состоянии быть чьими-то терапевтами. Им самим нужен терапевт.

Я ничего не поняла, но почувствовала, что честь наша была осквернена.

— Но я их научу! — чуть ли не умоляюще взвыл Никуся и схватился за ручку папиного стула. — Я же говорю, я много всего читал и…

Папа поднял руки вверх.

— Сдаюсь, — сказал он и погладил сына по взъерошенным волосам. — Если у тебя получится воплотить эту идею в жизнь, это наверняка будет замечательно!

По-видимому, Никуся только этого и ждал. Он облегченно улыбнулся, звучно чмокнул папу в щеку и с громким топотом умчался к себе наверх.

— Если говорить по правде, — начал Никуся деловито, посадив нас перед собой в детской, как будто собирался сделать выговор, — то идея плодотворная, но у нас возникает несколько проблем. — Он с досадой обвел нас взглядом, и мне стало понятно, что несколько проблем — это, вероятно, всего две. Сеструха и я. Я оказалась права. — Я, конечно, не хочу вас обидеть, — продолжал Никуся (когда кто-то говорит, что он не хочет вас обидеть, вы можете быть уверенными в том, что в течение следующей минуты вас обидят), — но те собаки-терапевты, которых я видел на фотографиях и видеозаписях, и с виду, и по поведению на вас похожи мало. Обычно терапией занимаются большие, мягкие лабрадоры и бернские овчарки, славящиеся кротким и добрым нравом.

Мне было ясно как белый день, что чисто внешне мы с сеструхой представляли, так сказать, противоположность лабрадоров и бернских овчарок (хотя последние были все же почти что черными, как и мы), но если Никуся хотел сказать, что по нраву мы были некроткими и недобрыми, то я собиралась в сию же секунду пресечь этот возмутительный разговор. Сеструхе было наплевать. Она беззаботно рассматривала засохший кусок булки среди горы игрушек.

— Вы маленькие, черные и только иногда худо-бедно пушистые, — скорбно констатировал Никуся, почесывая затылок (я бы перефразировала столь нелестное описание в нейтральное: «среднего размера, цвета воронова крыла и шелковисто-гладкошерстные», но ладно, не будем мелочиться), — и вы зашуганные и слегка чокнутые, в этом папа прав.

Еще никогда в жизни я так не жалела о том, что не владею человеческим языком. А то напомнила бы Никусе о пушистых добронравных ротвейлерах, по которым он грезил еще совсем недавно! Я уже собралась покинуть вражеское помещение, как снизу раздался звонок в дверь. Меня моментально буквально всю разорвало внутри, и я истошно залаяла. «Идите прочь, мерзавцы!» — орала я во всю глотку. «Посмейте только ступить на мой порог и будете разодраны в клочья!» — сеструха охотно меня поддержала, оторвавшись от булки. Не надо спрашивать, зачем мы это делаем, прекрасно понимая, что, скорее всего, это просто вернулся кто-то из домочадцев или снова объявился почтальон (его-то мы сумели запугать так, что, сколько бы он ни приходил, ни разу еще не отважился зайти даже в коридор). Собаки должны защищать территорию, и точка. Даже если хозяева этого не ценят.

Однако в этот раз к нам действительно наведались незнакомцы. Маленькие незнакомцы. Снизу послышался звенящий поток детских голосков и топот грязных башмаков по ковру. Сеструха превратилась в каменный столб.

— Но! — продолжил Никуся, не смущенный нашей интермедией, и ткнул пальцем вверх. — Но я решил, что рабочий материал придется брать какой есть. Вам предстоит стать адекватными терапевтами, и первый урок у вас будет прямо сейчас. Радуйтесь!

Довольно улыбаясь, Никуся встал и прошел к двери, спотыкаясь о паровозики и сломанные стулья.