Мохнатая лапа Герасима

– Татьяна, такие вещи, как у меня, хранятся в банке, они являются родовыми семейными реликвиями. Их не сбывают с рук, чтобы поесть вкусно и шубу купить, только ради чего-то крайне важного их можно продать. Болезни ребенка, например. Но, слава богу, со мной этого не случалось. Ювелирка перейдет к дочке. Если судьба будет милостива к ней, то бриллианты попадут к Ирочке, затем к ее детям. А что касается валюты, это вас не касается. Я наняла вас расследовать преступление, а не совать нос не в свое дело.

– Гена совершал такие поступки, – простонала Ксения, – боже! Хорошо, что вы о них не знаете!

Глава 37

– Про драку в музее мы слышали, – усмехнулась я. – Геннадий решил уничтожить картину, автором которой была Анна Григорьевна.

– Господи! – всхлипнула Ксения. – Это пустяк. Ох, прости, Аня, понимаю, тебе неприятно, но на фоне всего остального картина значения не имеет.

– На фоне чего? – спросил Иван.

Ксения показала на пустой стакан:

– Пожалуйста, дайте воды.

Димон, который ранее поставил перед каждым участником беседы чашки с кофе, взял со стола бутылку и открутил пробку.

– Гена долго бесился, потом стал свою книгу про Клотильду переделывать. Зачитывал мне вслух новые главы, он там приводил данные о том, что все Шляхтины умерли. Мне все это слушать надоело. Мы же с Аней сестры, родные. Да, она меня не любит, но я к ней сердцем прикипела. Мне плохо оттого, что мы не общаемся. А Гена все гаже и гаже про Аню писал. Единственное, что меня успокаивало, это уверенность в том, что никто никогда его опус не опубликует. Я себя крепко держала в руках. Очень хорошо помню день, когда сорвалась. Бесконечно черный понедельник. Утром я попала в аварию, сама осталась цела, но багажник всмятку. В меня лихач влетел. Прихожу на работу, узнаю, что покончил с собой пациент, про которого я его матери накануне сказала: «Дима молодец, лечение наконец-то дало эффект. Главное, регулярно пить таблетки, и осложнений не будет». А он ночью из окна выпрыгнул. Мать меня в смерти парня обвинила, дескать, из-за слов врача она ослабила контроль над сыном. Для полноты счастья вечером я упала, подходя к подъезду. Вхожу в дом, настроение хуже некуда, и тут Гена. Ни «здравствуй, мама», ни «как дела?», спросил только:

– Пожрать чего купила?

Я молча на кухню двинулась. А там! Гора грязной посуды, в холодильнике пустыня. Гена опять:

– Ужин принесла?

Я ответила:

– Так дома много продуктов было.

Сын рассердился:

– Приятели заглянули. Мне что, водой из-под крана их угощать?

Я сделала ему замечание:

– Ты весь день дома, я на службе. Неужели не мог убрать за гостями?

Он завопил:

– Хозяйство вести – это бабское дело!

Я развернулась и ушла в свою спальню. Только переоделась, сын входит.

– Ладно, мам, не дуйся. Послушай, я гениально написал.

И новая порция дерьма на Аню, если кратко, то Шляхтиных нет, они все убиты. Есть документ, его Гена процитировал. Приказ о расстреле всех дворян с такой фамилией. Значит, Анна самозванка.

Я оторопела.

– Гена, где ты эту бумагу раздобыл?

Сын ответил:

– В архиве.

И стоит с честным-пречестным видом. Я сразу поняла, что он все выдумал, и сорвалась. Все ему высказала. Не помню, что наговорила, накипевшее вылила. А в ту ночь мне в командировку надо было надолго улетать. Я уехала, когда сын спал. Вернулась, а он тихий, дома порядок. Меня поцелуями встретил, попросил: «Мамочка, устрой меня ко Льву Владимировичу. Хочу стать, как он, чайным сомелье». Затем стал каяться, извинялся, что не работал. И я…

– И ты ему поверила, – сказал Орлов, – мамы, они такие. Когда Ксюша мне позвонила и воскликнула: «Левушка! Ты благотворно повлиял на Гену, он хочет заниматься чаем», я подумал, что парень врет. Желания работать у него ноль. Он отвратительно вел себя по отношению к матери. Ксюша же по моей подсказке перед командировкой отрезала «Герасима» от денег, закрыла его карточку. Лентяй на метро пару раз проехал, бабок-то на бензин не было. В ресторане не поешь. Плохо дело. Вот он и решил паиньку изобразить. Но поскольку лоботряс скумекал, что мы вот-вот с Ксенией поженимся, то решил одним выстрелом зайчика и медведя укокошить. Ко мне на службу попросился. И мать рада, и со мной он отношения наладит. Я так думал, но взял балбеса к себе. Не мог Ксюне отказать. И прямо поразился. Гена не опаздывал, безропотно полы мыл, я велел ему в кладовке убрать, так он прямо расстарался. Был момент, когда я решил: «Может, Генка и впрямь за ум взялся?» Потом он стал просить научить его с чаем работать. За один день эту науку не освоишь, я с ним усердно занимался, в лабораторию пустил. Вскоре Геннадий заболел. Простыл. С каждым случиться может. Ксюша подтвердила, что сын дома сидит. Только ее самой-то в квартире не было. Утром уехала, Гена чай с малиной пьет, за полночь вернулась – сынок на температуру жалуется. И вдруг! Приходит ко мне Татьяна со старой банкой! С реликвией, которую Орловы как память хранили! А в ней чудовищно мерзкая смесь. Геннадий испоганил мой чай! Решил, что я не догадаюсь, кто банку спер! Этот … изгадил мой чай!

Иван Никифорович поднял руки.