Мокрый контакт (СИ)

Чанёль по-прежнему не понимает и не может здраво мыслить. И бездумно одевается, скрывая под тканью горящие следы на запястьях, груди и ягодицах. Он оглушён и растоптан. А ещё не может воспринимать поступок Бэкхёна как издевательство, потому что Бэкхён выглядит не лучше. Выглядит растерянным и грустным, даже несчастным. Украдкой Чанёль вновь смотрит на него и подмечает, как подрагивают губы и влажно блестят глаза, когда Бэкхён думает, что Чанёль не видит.

У двери он задерживается и снова спрашивает:

— Почему?

Бэкхён долго молчит, но всё же вскидывает голову и уже не прячет дрожащие губы.

— Имя.

— Что?

— Ты называл имя.

Чанёль не успевает ничего ни сказать, ни подумать, а его уже выталкивают в коридор и захлопывают дверь. И Чанёль продолжает недоумевать до самого утра.

Бредёт после первого занятия в студенческое кафе, одёргивая рукава кофты и натягивая их почти до середины ладоней, чтобы спрятать следы ночи, и замирает на пороге, выхватив взглядом личный маяк — белую рубашку. Две.

Он таращится на угловой столик, где сидит Бэкхён. Сидит не один. Его компаньон одет почти так же — в стиле Бэкхёна, и они вместе смотрятся так, что у Чанёля на миг сердце замирает в груди.

Рослый смуглый парень раскрывает меню, прячась за ним от большей части публики, но не от Чанёля, притягивает Бэкхёна к себе и тягуче целует. Целует долго, отпускает и без спешки облизывает чётко очерченные полные губы. Облизывает с вызовом и смотрит при этом на Чанёля.

А Чанёль наконец понимает, о каком имени говорил Бэкхён. Понимает, чьё имя срывалось ночью с его губ, пока пальцы Бэкхёна двигались в нём. Потому что Бэкхён делал с ним почти то же, что когда-то…

Но что, чёрт возьми, тут делает Чонин? И почему он и Бэкхён…

Бэкхён сияет улыбкой и заботливо наливает Чонину сок. Кажется счастливым и довольным, непривычно мягким. А Чонин улыбается ему в ответ, поправляет тёмный галстук и больше не обращает внимания на Чанёля.

Чанёль бессильно сжимает кулаки и не понимает, чем он всё это заслужил. Ему в самом деле очень нравится Бэкхён, но он всё ещё не верит, что Бэкхён принадлежит его бывшему. Его первому, с которым они расстались около двух лет назад.

Чанёль мечтает сдохнуть быстро и сию же секунду, чтобы не гореть целую вечность от обиды, переходящей в слепую ненависть.

Машинально делает шаг вперёд, ещё и ещё, останавливается у столика и ждёт, пока Чонин поднимется со стула.

У Чанёля внутри — вихрящаяся пустота. Там живёт только обида, и её надо куда-то деть, на кого-то выплеснуть, потому что иного способа избавиться от неё Чанёль не знает. Впрочем, даже этот способ паршивый и неэффективный, но остановиться уже сил нет.

Первый удар уходит “в молоко”, а у Чанёля звенит в голове от коварного хука в подбородок. В падении Чанёль успевает уцепиться за рубашку Чонина, тянет его за собой на пол и пытается подмять под себя, придавить своей тяжестью и обрушить на него град ударов. Такое уже было, но теперь всё по-другому. Не то чтобы Чонин стал сильнее за два этих года, но вот ещё проворнее и ловчее — уж точно.

Чанёль глухо рычит, утыкаясь носом в пол. В плече и заломленной руке вспыхивает жгучая боль, вытравливает собой пустоту внутри и порождает слабость. Вокруг что-то кричат, а на светлые плитки под Чанёлем капает красное.

— Чонин…

Голос Бэкхёна он не может не узнать, и в голове будто что-то взрывается. Чанёль сам не понимает, как высвобождается и со всей силы бьёт кулаком по смуглому лицу. Кажется, попадает в бровь, но порадоваться не успевает, получая такой же сильный ответ — точно в глаз.

Дальше это уже и на драку не похоже. Чанёль пытается посильнее стиснуть руками и ногами худощавого и костистого Чонина, придушить как следует, а тот дёргается, поводит широкими плечами и сжимает пальцы у Чанёля на горле так, что у Чанёля в глазах темнеет.

Они катаются по полу и душат друг друга. Воротник рубашки Чонина уже не снежно-белый, а заляпанный алым, и галстук сбился. А потом белая ткань рубашки звучно трещит от рывка, и по полу разлетаются пуговицы.

Чанёль понятия не имеет, сколько это продолжается, пока им на головы не выплёскивают холодную воду и не растаскивают их в стороны.

Чанёль дрожит, злой и мокрый, пылающий от ненависти. Не сводит глаз с непривычно бледного до серости Чонина и мечтает загрызть собственными зубами. Впиться в эту изумительную шею как раз над заляпанным алым воротом, разодрать мышцы в клочья и выпустить всю кровь.

Всю его поганую кровь.

Убить к чёрту, чтобы уж точно никому-никому и никогда.

Чонин смотрит волком и тыльной стороной ладони смахивает кровь, бегущую из глубокой ранки на брови и капающую на грудь. Чонин внешне кажется спокойным, но Чанёль хорошо знает эти яркие искорки, пляшущие в глазах цвета крепкого кофе. Чем Чонин спокойнее на вид, тем больше сходит с ума от ярости. Раньше он никогда не умел скандалить и устраивать сцены, и, как видно, всё осталось по-прежнему. Чанёль хочет это забыть, но не может.