Мокрый контакт (СИ)

Бэкхён уверенно откидывает одеяло и немыслимо плавно разводит ноги. Делает это с неподражаемым чувством собственного достоинства и ноткой самолюбования. На свете нет ничего, что заставило бы его усомниться в собственной привлекательности, и Чонин поддаётся его очарованию — всегда поддавался. Эта уверенность Бэкхёна в собственной желанности…

— Давай. Надо подготовить меня для встречи с большим мальчиком.

Чонин выдавливает смазку на ладонь и проводит по коже меж ягодиц, плавно растирает вокруг входа и ненавязчиво проталкивает кончик пальца внутрь. Потом наносит смазку на силикон, осторожно приставляет пробку ко входу и мягко нажимает, вдвигая игрушку в Бэкхёна миллиметр за миллиметром, и настойчиво целует в губы, не позволяя Бэкхёну дышать нормально и снова говорить непристойности.

Бэкхён лежит неподвижно и лишь слегка подрагивает, отвечая на поцелуи. Хрипло стонет, когда Чонин держится за фиксатор и плавно покачивает пробку, сильнее растягивая края входа. Не выдержав долго, Бэкхён хватается за его запястье и заставляет отвести руку.

Они снова лежат под одеялом, крепко обнявшись. Неторопливо целуются, облизывая губы друг друга и воруя дыхание.

Немного поспать и проснуться от чувства лёгкости, порождённого тесными объятиями…

Чонин просыпается первым и трогает губами кончик носа Бэкхёна. Бэкхён жмурится и тихо фырчит, лениво приоткрывает один глаз, улыбается как искуситель и хрипло шепчет спросонья:

— Дай мне его наконец.

Чонину повторять не надо. Он хочет так сильно, что член твёрдым колом упирается Бэкхёну в бедро. Обладать, подчинять, зажигать и сгорать — в этом он весь, если верить мнению Бэкхёна.

Бэкхён тихо лежит под ним, смотрит из-под полуопущенных ресниц, пытаясь спрятать улыбку, а потом прикасается ладонями к груди, ласково гладит и накрывает соски. Прижимает ладони достаточно сильно, чтобы можно было потереться. И Чонин трётся, чтобы через миг склониться к губам Бэкхёна, лизнуть и протолкнуть в приоткрытый рот язык — напористо и быстро.

Бэкхён задерживает дыхание, пока Чонин вталкивает язык ему в рот и торопливо убирает, чтобы вновь глубоко втолкнуть и задеть нёбо. Чонин бесстыже трахает Бэкхёна языком в рот и упивается дрожью под собой.

— Вот мерзавец… — сдавленно шепчет Бэкхён, обнимая его за шею, комкая в пальцах воротник рубашки и притягивая к себе ближе. Подаётся бёдрами вверх и трётся низом живота. — Хочу его. Сейчас.

Кончиком пальца Бэкхён почти невесомо очерчивает нос Чонина и делает это так, как будто прикасается к члену. Выдержать невозможно, да Чонин и не пытается, а находит на ощупь фиксатор пробки и мучительно медленно тянет.

Оба на миг замирают, различив едва слышный влажный звук, потом пробка теряется в складках простыни, ладони Чонина скользят по гладкой коже, чтобы подхватить ноги Бэкхёна и закинуть себе на плечи. Бэкхён сам подаётся к нему, делая проникновение исступлённым и резким, протяжно стонет, хватается за расстёгнутую рубашку и пытается улыбнуться, но губы не слушаются — приоткрываются для нового стона.

Бэкхён в его руках выгибается и стремится прижаться плотнее. От такой самозабвенной отзывчивости и откровенных громких стонов Чонин себя теряет окончательно. Подготовленный вход позволяет двигаться легко и быстро, но внутри всё равно узко и тесно — настолько узко и тесно, что Чонину хочется рычать от удовольствия и кусать губы Бэкхёна до крови в ответ на боль, которую причиняют впившиеся в плечи под рубашкой пальцы Бэкхёна.

От нового толчка Бэкхён всхлипывает и тянет носочки, поджимает пальцы на ногах, запрокидывает голову, хрипло выдыхая:

— Чонин…

Чонин не в силах отказать, тем более, он так изголодался по телу Бэкхёна и страсти Бэкхёна. И прямо сейчас его член окутывают теснота, тепло и гладкость эластичных стенок. Он рывком подаётся глубже, бросает ладони на ягодицы Бэкхёна и сжимает пальцами до будущих синяков. Смотрит на распластавшегося под ним Бэкхёна, смотрит, как тот мелко подрагивает всем телом от быстрых толчков, не пытается глушить стоны и срывается на счастливые улыбки. Короткие ногти вовсю полосуют плечи и спину Чонина, но сейчас это неважно. Он даже почти не чувствует боли и пощипывания, когда в ранки попадает солёный пот, и уж точно не замечает расплывающихся по влажной ткани рубашки красных пятнышек.

Воздуха не хватает, а возбуждение так цепко держит, что Чонин не замедляется ни на миг: жёстко втрахивает Бэкхёна в кровать, ударяя напряжёнными бёдрами по соблазнительным ягодицам до звучных шлепков. Бэкхён что-то сбивчиво шепчет, снова улыбается и переключается на долгий стон. Чонин входит глубоко и сжимает в ладони стоящий член Бэкхёна. Сжимает у основания головки, покалывает ногтем, не позволяя сорваться. Сам тоже с силой зажмуривается и стискивает зубы над ключицей Бэкхёна, чтобы перетерпеть и не кончить.

Получается. Его воля всегда сильнее всего прочего — звенит и гнётся, но никогда не ломается.