Мокрый мир

Лита, дочь Альпина, лежала на крыше дома, где родилась, выросла, где состарится и умрет, ибо так принято в Кольце; лежала между печными трубами, подсунув под голову руки, и наблюдала за бесконечной процессией облаков. Отец поаукал внизу и, чертыхнувшись, потопал к пристани. Нэй, человек-жаба, не соврал. Через три дня после возвращения Литы из северных вод Совет Кольца, по указу из Оазиса, даровал Альпину ял, длиннохвостую парусную лодку, сработанную вагландскими мастерами. Вагланд был союзным государством, выращивающим лес на архипелаге. Когда-то молодая красавица из Вагланда влюбилась в залетного рыбака и пожертвовала будущим, перебравшись в зловонный обод, окольцевавший дворцы Полиса. Так на свет появилась Лита.

Лодка была прекрасна. Легкая, четырехвесельная, шесть футов от киля до планширя. Соседи, владевшие одноместными кораклами из ивовых прутьев, завистливо присвистывали, а Альпин раздувался от гордости, как рыба-еж. Отец больше не грозился скормить Литу ракам за почти месячное отсутствие. Он был простым человеком, ворчливым, добродушным, ограниченным. Он благодарил за отменный улов Творца Рек, но это его дочь, безалаберная и неудачная, как Альпин втайне считал, заманивала в сети треску и зубатку, прибегая к колдовству.

Солнышко припекало. Удивительно, совсем недавно Лита кралась по сугробам, пряталась с Нэем и Сынком в ледяных расщелинах, спотыкалась о занесенные снегом мерзлые трупы. Воспоминания о проклятом острове, где не прекращалась война, накатывали волнами, и то не были спокойные волны, шуршащие о борт нового отцовского яла. Нэй и лекарства солдат Феникса побороли обосновавшуюся в легких болезнь. В Полис она возвратилась здоровой. Физически. Но сны были хуже хвори. В кошмарах горбоносый комендант крепости показывал ей прямоугольник с живыми картинками, с огнедышащими черепахами и сеющими погибель железными птицами. Конвоир, которому она, освободившись от оков, голыми руками свернула шею, снова и снова умирал на ее глазах. Лита завидовала Сынку: коллега Нэя обманом покопался в его мозгах и избавил парня от жутких образов.

«Нэй, щучий выродок! Почему всякий раз ты впутываешь меня в какой-то кошмар?»

Нэй не ответил на немой вопрос. Сейчас он, наверное, парил свою задницу в мраморных банях Оазиса или вещал о подвигах пылкой гувернантке. И с какой стати мысли о пассиях Жабы Нэя обжигали нутро похлеще, чем память о падающих с неба бомбах?

«Надеюсь, я больше никогда с тобой не встречусь».

Чтобы не думать ни о колдуне, ни об острове прирученного электричества, Лита прикрыла веки и отправилась в ментальное путешествие. Она поприветствовала котов, что нежились у трактира, и разбудила канарейку косой Лиззи, учившейся с Литой в одной школе. Птичка поведала, что Лиззи, пока Лита плавала к черту на рога, лишилась мочек. Избранником бывшей однокашницы стал ее же двоюродный дядя.

Одурманенная дешевым вином, по улице проковыляла вдова дегтярника Ирма. За ней семенила собака, мохнатая, с дымчатыми подпалинами. Лита юркнула в разум животины и тут же отдернулась. За мгновение она узнала, что псина повинна в смерти дегтярника и двоих детей Ирмы. Гуляя у ледников, домашняя питомица подхватила заразу. Передала ее хозяину и малышам…

Звери и птицы стремились рассказать Лите свои истории. Юная чайка талдычила о трупе, разлагающемся в резервуаре возле главного порта. Перепачканный в мазуте терьер заверял, что раньше обитал в Оазисе и ел из фарфорового блюдца, но заезжий рыбак похитил его, чтобы требовать выкуп, однако сыновья вора не пожелали расставаться с псом…

Увлеченная откровениями снующих вокруг существ, Лита не заметила, как кто-то поднялся на кровлю, нарушил уединение. Тень упала, заслонив солнце.

– Какого черта? – осведомилась Лита. – В этой дыре мало крыш?

Она приподнялась на локте. Кислой гримасой встретила широкую глуповатую улыбку.

– Чего тебе, извращенец?

– Я не извращенец, – сказал рыжий детина. – Я – Билли Коффин.

– Эка новость.

Билли, одноклассник Литы, возил в Оазис рыбу. Незамужние девицы Кольца млели от историй про красоты садов и парков, но Билли был феноменально глуп и не пользовался своими привилегиями: он попросту не мог живописать увиденное за крепостными стенами. Даже на пальцах.

– Говорят, ты плавала в дальние воды. – Билли уселся рядом с Литой.

– Ну, плавала.

– Там водятся кракены?

– Только мертвые.

– Хотел бы я быть речником…

– Зачем тебе быть речником, Билли?

– Чтобы ходить по Реке.

Кошка Коффина по секрету рассказала о том, чем занимается вечерами безмозглый хозяин и как при этом он повторяет имя Литы.

– Говорят, – сопел Билли, – ты плавала на большом корабле.

– Примерно так и было.

– И какой он?

– Он большой.

– Ого! – изумился Билли. – Мне так интересно. А что еще происходило в дальних водах?

– Дай подумать… – Лита почесала висок. – Призрак капитана Каллена послал нас в лапы рыбака-убийцы, но я натравила на него чаек. Мертвецы пытались выйти из духоловки. Мы очутились на острове, где повозки летают и плюются огнем, и в меня вселился горностай. Я порвала цепи и сломала позвоночник солдату.