Мокрый не боится дождя

Тем не менее рука потянулась к лежащей на чемоданном дне кипе печатной продукции. Блокнот-склерозник, затесавшийся между каталогом Татьяниного торгового центра и путеводителем по Шарм-аль-Шейху, выскользнул и судорожно затрепыхал страницами, пытаясь удержаться в воздухе. Но гравитация оказалась сильнее: шмякнулся на пол. На распахнувшейся страничке — три имени: Людмила, Ася и Рита. От них стрелки к трём мужским именам: Абдель, Ален и мистер «икс». Графически чётко. Даже чересчур.

Эти преступления были лишены всякой мотивации…

Если Ася ещё могла во что-то вляпаться — в силу жизненного целеполагания, то кому понадобилась чудаковатая мадам «Розовая шляпка»? Версия, связанная с мистером Джонсоном, казалась теперь высосанной из пальца.

Несуразное убийство! Концы не сходятся с концами. Но даже у маньяка, действующего импульсивно, можно вычислить логику. А здесь хаос. И почему он решил, что в тёмной истории замешаны мужики?

А если маньяк — женщина? Коварная, хладнокровная. С живым умом и определённой везучестью.

— Почему у тебя такое опрокинутое лицо? — Супруга стояла в дверях со стопкой Костиных футболок.

Павел Петрович захлопнул блокнот и дал себе слово включить «стоп-кран», то есть не возвращаться к событиям в «Парадизе».

Глава 5 Скелет на балконе

КИЕВ, КАШТАНОВЫЙ ПЕРЕУЛОК, КВАРТИРА САДОВЫХ

Над Киевом занималось серое, набрякшее сыростью утро.

В прихожей зазвучала мелодия Сороковой симфонии Моцарта. Завтракавшие супруги обменялись вопросительными взглядами.

Запахнув потуже банный халат, Садовой пошёл открывать.

На пороге стояла матушка. Из-за её плеча выглядывала расплывшаяся в улыбке физиономия братца, чьи руки оттягивали два фибровых чемодана.

— Кто там? — подала голос Ольга из кухни.

— Свои! — басовито бросила в ответ матушка.

Сбросивискусственную шубку, атрибут достатка советского человека, Софья Михайловна осталась в спортивномкостюме. Бывшая преподавательница физического воспитания в Донецом пединституте являла собой контраст: фигура молодой женщины, увенчанная головой старухи Изергиль.

— Мама! — вышедшая в прихожую Ольга, мгновенно оценила драматизм ситуации и обняла свекровь. А потом увлекла её за собой вглубь коридора.

Микола Миколаевич разделся, и древесный дух, затаившийся в складках его пальто, распространился по прихожей.

Старшего брата прозвали Миколой Селяниновичем: он один среди Садовых оправдал фамилию, поступив в своё время сельскохозяйственный институт. Отработав положенные молодому агроному три года, подался в науку.

Ныне доктор биологических наук, Садовой возглавлял отдел аллелопатии в Киевском ботаническом саду.

«Растения не так уж невинны, как полагают многое. Между ними тоже идёт борьба — не на жизнь, а на смерть. И воюют они молекулярно-генетическим оружием». Изучением этого самого оружия и занимался Микола Селянинович.

Садовой, чтобы чем-то занять себя, а заодно преодолеть неловкость, подхватил два перегородившие прихожую чемодана и двинулся на женские голоса.

Эти самые фибровые чемоданы разевали свои пасти (а именно таковыми казались маленькому Вове после того, как «челюсти» сомкнулись, прищемив пальцы) и поглощали их с братом майки, трусы, папину шляпу, такую же как на пастухе из «Весёлых ребят», мамины платья с разбросанными по подолу цветами, названиями которых старший Коля уже начал интересоваться. А скармливание мама производила ежевечерне в соответствии с меню-списком вещей, которые семья планировала взять в отпуск.

И вот теперь чемоданы появились в Киеве.

Стоило Софье Михайловне войти в квартиру, как она завладевала всем её пространством, заполняя каждый уголок. Чтобы поставить хоть какие-то границы, следовало разместить маму в отведённой ей комнате — бывшей детской. И при этом стоически выносить все её замечания и пожелания, более схожие с претензиями. На закате жизни даже лучшим представителям рода человеческого свойственно раздражаться из-за сущих пустяков. Но при этом стойко выдерживать сильные потрясения.

Софья Михайловна придирчиво оглядывала место, где предстояло провести следующий месяц. Взгляд упёрся в навесную книжную полку. Казалось, что та прогнулась под тяжестью Библии — современной, в новейшей редакции, с гигантским справочным материалом. Она была уложена в специальную суперобложку, и судя по затёртости «книгу книг» активно изучали. Критический взгляд новой жилички лишь равнодушно скользнул по ней и метнулся в угол, где на тумбочке примостился старый чёрно-белый телевизор. Выражение крайнего неудовольствия, мгновенно отразившееся на лице старушки, не сулило ничего хорошего.

— Где мой внук?

Для ушей родителей вопрос прозвучал выстрелом. В упор. Но выкованное годами терпение не подвело и на этот раз.

— Мама, у него теперь своё жильё.

Это было правдой лишь отчасти.