Мокрый не боится дождя

Андрей Малафеев, что называется, парень с нашего двора. Казалось, его жизненная программа не подлежит корректировке. Но советская империя рухнула — неожиданно как для населявших её народов, так и для соседей, и простой киевский инженер-конструктор с окладом в 120 рублей и женой-учительницей, прихватив котомку челнока, двинулся нехоженными тропами первоначального накопления капитала. Но едва удавалось обрасти мало-мальским жирком, наскакивали «братки» и бесцеремонно «ошкуривали». Находить с ними общий язык бывший технарь не научился, самому пойти по кривой дорожке — воспитание не позволило. И он подался в революционеры.

Шёл 2004 год.

Итак, он ушёл в первый майдан. Ушёл и не вернулся. Потому что в его потёртой кожаной куртке, приобретённой у друга-кооператора, в связанной женой шапке, в башмаках, которые Ольга привезла из Польши, а они оказались велики, с его лицом и его походкой, стал приходить, открывая дверь своим ключом, другой человек. От него и пахло иначе. Дымом революционных костров и… деньгами. Про источник дыма ей было известно. Про финансы имела смутное представление.

Когда-то её учили: общественные преобразования совершаются на волне пассионарности. А при чём тут деньги? Да ещё в долларах! Их приземлённость не монтировалась с высотойидеалов!

Ольга относилась к тому поколению, у кого слово «валюта» ассоциировалось с крупными неприятностями: при Советах её кузен получил срок по этой статье.

Не по душе было и то, что семейное гнездышко превратилось вштаб-квартиру партии «Свобода». В головах её членов, заседавших в самой большой комнате, как в блёндере, крутились самые невероятные идеи. На кухне беспрерывно кипятился чай и резались бутерброды. Впрочем, испытание коммуной она, пожалуй, выдержала бы. Доконало другое: революция, подобно молодой дерзкой любовнице, заполучила лучшее, что было в Андрее Малофееве — его надёжность, его привязанность к жене и сыну. Ольге пришлось довольствоваться жалкими остатками, что он доносил до дома.

В один из дней «гроздья гнева» созрели и пали на голову супруга. Она собрала носильные вещи — ребёнка и свои, стопку книг и…вернулась к родителям. А оказавшись в родных стенах, почувствовала себя счастливой: здесь не работал телевизор. Андрей и его соратники беспрестанно смотрели в «ящик», даже спали под его бормотанье.

Парадоксы жизни: «вечный троечник» вознёсся на вершину властной пирамиды.

И судьба вновь свела их.

Для чего?

Глава 6 Лекарство от фобии

МОСКВА, ЧЕРЁМУШКИ, КВАРТИРА ГУДКИНЫХ

Это неприятное ощущение в горле. Створки, пропускающие кусочек в пищевод, застопориваются. Так бывает при нуждающихся в мастере-настройщике дверях в торговом центре. Покупатель уткнулся в них носом, а они и не думают раздвигаться. Впервые дискомфорт возник в самолёте, когда стюардесса подала традиционный набор еды, и соседка по правую руку принялась уплетать содержимое контейнера. Милочка погоняла консервированный горошек по тарелке, но отправить его по назначению так и не решилась. Вдруг какая-нибудь горошинка застрянет у неё в горле.

Сейчас она ела, тщательно жуя, а потом глотая с такой концентрацией внимания, словно это был акт, от которого зависела жизнь. А что? Кусочек мог застрять у неё в дыхательных путях. При этом человек мучительно умирает от удушья. В результате ужин занял в два раза больше времени, чем обычно. Девушка собрала накопившуюся грязную посуду и свалила в мойку. Оценив на глазок размеры бедствия, включила воду. Её шум тут же выдал непрошенную картинку: Ася — на полу в ванной. Струи устремляются в ротовое отверстие. Вызванный видением рвотный рефлекс превратил Милочкин желудок в узел. А затем вернул съеденный ужин. Вместе с потоками желчи.

К счастью, верный долгу джентльмена, Карен явился так скоро, как позволили семейные дела. Милочка, наконец, смогла совершить полноценное омовение. Дабы избавиться от страха окончательно и бесповоротно — вместе с мужчиной.

«Как он со своими распущенными волосами похож на маленького Тарзанчика!» — подумалось Милочке. Она даже глаза прикрыла. Томно прикрытые Милочкины глаза Карен отнёс на свой счёт, после чего они некоторое время предавались тех утехам, которыми и завершаются совместные помывки. Довольная таким поворотом событий, девушка выкинула из головы незакрытый загадочным визитёром (или визитёршей) кран. Более того, створки в гортани стали работать в прежнем режиме.

Они завтракали вместе, что случалось нечасто. А положа руку на сердце — никогда прежде. А всё потому, что матушка Карена боялась ночевать одна. Их квартира была слишком велика для одиноких ночей. Но когда в Москву прилетела родня, «мальчик» получил разрешение немного погулять. «Это необходимо для здоровья». Единственному ребёнку Сусанны Бабкеновны Мелик-Адамян, известному в музыкальных кругах педагогу, стукнуло тридцать, но в глазах окружения, в первую очередь мамы, он выглядел юнцом, едва знакомым с бритвой. Милочку он покорил длинными, чёрными, как смоль, кудрями. Именно такими обладал смуглый мальчик из книжки про Маугли. Самое первое её сердечное томление.