Молчание костей

Так вот какая «улика» была у Кёна и ученого Ана против инспектора Хана. Я сжала покрепче губы, чтобы не засмеяться.

* * *

Наш путь пролегал через мост над рекой Хан[41], огибавшей столицу и впадавшей в Восточное море. Брат рассказывал, что название реки значит «великий и священный», и в древние времена за нее сражались Три корейских государства – Пэкче, Когурё и Силла[42].

На другом берегу толпа разошлась, и мы поехали быстрее. Как бурный речной поток, мы неслись меж полей ярко-зеленой травы, и на душе у меня стало так легко, что я сама чуть было не превратилась в текущую воду. По вихляющей грунтовой дороге мы поднимались выше и выше, постепенно склоны долины становились все круче, а ветер – сильнее. Под его порывами юбка и рукава хлестали меня по ногам и рукам, а пряди волос летели прямо в лицо. Но я не могла перестать улыбаться.

Я оглянулась назад, чтобы прикинуть, сколько мы уже прошли, и моему взору предстал потрясающий вид на столицу. Через море черепичных и соломенных крыш с востока на запад тянулась главная дорога. На юге виднелся заброшенный дворец, где жили незаконнорожденные потомки казненного принца Садо[43] вместе с женами: принцессой Сон и ее невесткой принцессой Син. А к северу располагалась истинная королевская резиденция – огромный дворец Чхандок с лотосовым прудом и множеством павильонов, лужаек и приемных залов.

– Соль! – позвал меня Рюн. Они с инспектором Ханом уже далеко уехали.

Я пригнулась к спине Грозы и поддала вперед, к перевалу, очень похожему на Лисий. С обеих сторон узкой тропы высились горы – мрачные одинокие гиганты, так непохожие на жизнерадостный цветочный ковер на склонах долины. Было такое слово «косан» – оно означало «одинокая гора» и подходило здесь как нельзя лучше. А еще так, судя по всему, прозвали инспектора Хана, ведь он вечно предпочитал держаться на расстоянии от остальных. Похоже, он считал, что если человек не может сказать ничего, что пошло бы на пользу расследованию, то лучше ему хранить молчание.

Но меня это не касалось.

Я осмелилась подъехать к инспектору Хану поближе. Он, почувствовав мое присутствие, повернул ко мне голову – совсем чуть-чуть. Мне был виден лишь полумесяц его лица: прямой нос, высокие скулы, изящный изгиб твердых губ. В голове вдруг вспыхнули непрошеные воспоминания десятилетней давности: мальчик с янтарными глазами и лучезарной улыбкой. Я моргнула, и образ исчез.

– Соль, знаешь ли ты, почему я втянул тебя в это расследование?

Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями.

– Нет, господин.

– Что бы ты ответила, спроси я тебя, кто ты?

– Слуга? – засомневалась я.

Он молча ждал ответа. Я закусила нижнюю губу и задумалась, а потом, нахмурившись, подняла глаза к небу, которое на горизонте уже окрасилось в лазурный цвет.

– Говорят, между слугой и янбаном, аристократом, разница как между небом и землей. Я – земля, господин.

Инспектор усмехнулся – тихим утробным смешком из глубин грудной клетки.

– И ты на самом деле так считаешь?

– Не знаю, господин. Я постоянно меняю свою точку зрения.

– В столице столько всего говорят… – он умолк, словно размышляя, стоит ли ему говорить дальше. Наконец как-то слишком беспечно продолжил: – В молодости меня называли солнцем. Великой пылающей звездой. Но потом грех моего отца запятнал меня, и я стал хуже грязи.

Безмолвно выдохнув, я пригляделась к мужчине. В золотистом свете, освещавшем его лицо, я заметила то, чего не замечала раньше: напряжение в глазах, тягостный неподвижный взгляд, мелкие шрамы, разбросанные по правой руке. Я мало что знала о его прошлом, но, заглянув сейчас в него краем глаза, увидела мир унижения.

Между нами повисла тишина, которую нарушал лишь свист одинокого рябчика, но спустя некоторое время инспектор Хан снова заговорил:

– Будь ты хоть солнцем, землей или луной… Ты способная девушка. На мой взгляд. И каким-то образом твой разум способен разобраться в запутанных нитях этого расследования. Таких, как ты, тамо Соль, совсем немного. Как среди мужчин, так и среди женщин.

Я застыла в седле, поводья безвольно обвисли в моих пальцах. Впервые с исчезновения брата я почувствовала, что меня заметили.

* * *

К крепости вокруг Сувона мы приехали только после полудня. К тому времени после четырехчасовой поездки у меня в груди поселилась молитва – настолько необъятная, что мне казалось, будто я проглотила облако: в следующей жизни я хочу быть инспектором Ханом.

«Посмотрите, как гордо он восседает на коне! – хотелось мне закричать галдящей толпе вокруг крепости Хвасон[44]. – Посмотрите, как крестьяне трясутся и кланяются перед ним! Посмотрите, как он даже взглядом их не удостаивает!»

Он был моим хозяином, а я была продолжением его самого.

Когда мы подъехали к воротам крепости, инспектор Хан продемонстрировал стражнику табличку со своим именем, и нас мгновенно пропустили. Я даже представить не могла, что, став ничтожной тамо, смогу побывать в разных уголках королевства и увидеть места, о которых и мечтать не смела, пока жила с сестрой.