Молчание костей

Монах оглядел инспектора Хана и после небольшой заминки произнес:

– Что ж, заходите, располагайтесь, – он потянул за латунную ручку раздвижной двери, за которой оказалась темная, продуваемая всеми ветрами комнатка. – Я пока приготовлю чай для вашего хозяина.

– Не надо, сыним[46], – вмешался инспектор Хан. – Мы ненадолго.

Монах склонил голову.

– Вы проделали такой долгий путь. Что же вы хотели узнать?

Инспектор Хан поднялся на террасу, а мы с Рюном остались во дворе.

– Сюда, кажется, часто приезжают помолиться женщины?

– Верно.

– И если им необходимо где-то на время спрятаться, вы им не отказываете?

– Будда учил состраданию ко всем живущим созданиям.

– Правда?

– Каждая встреча – это плод нашей кармы; у всего есть свои причины и последствия. А потому отвергать отчаявшихся – не самое мудрое решение, – монах скрестил руки и спрятал ладони под широкими рукавами. – Это может негативно сказаться на нашей кармической связи и вместо духовной близости даст начало вражде. Поэтому Будда считает, что к каждому новому знакомому необходимо относиться с вниманием и уважением.

– В таком случае позвольте спросить, – вполголоса произнес инспектор Хан, – не искала ли здесь приюта некая дама по имени О Ынжо?

– Это имя мне незнакомо, господин.

– Тогда следующий вопрос: может быть, на попечении монахов имеется мальчик трех лет от роду?

Уголки губ монаха напряглись, но в остальном выражение его спокойного и сдержанного лица нисколько не изменилось.

– Имеется.

– Сыним, не посчитаете ли вы за дерзость, если я попрошу вас рассказать мне об этом мальчике?

– Нисколько. Но, к сожалению, я и сам практически ничего о нем не знаю, кроме того, что он сирота.

– Совсем ничего? Даже откуда он взялся? Нам помогут и самые незначительные детали – может, они наведут нас на след.

– Уверяю вас, – продолжал настаивать монах, – я знаю о его происхождении не больше, чем о…

– Почему мать бросила его тут? – задался вопросом инспектор. На лице монаха промелькнуло удивление. – Наверное, из чувства стыда. Если незамужняя дама вдруг родит ребенка, доброму имени ее семьи придет конец.

– Вы знакомы с его матерью?

– Она умерла несколько дней назад.

Монах замер.

– Умерла?

– Ее убили.

Его брови сошлись на переносице:

– Убили!

– Мы пытаемся найти любые зацепки.

– Вы ее родственники? Или полиция? – монах окинул инспектора взглядом. – Да, вы, вероятно, из полиции. Вид у вас похожий.

– Вам ничего, случаем, не вспомнилось?

Монах заколебался, а потом признался:

– На самом деле, да, вспомнилось.

Грудь распирало от эмоций, которые так и нашептывали мне на ухо: «Невероятно!» Вслед за мужчинами я шла по помосту вокруг павильона и восхищалась тем, как умело инспектор Хан вытянул из монаха секреты. Интересно, смогу ли я когда-нибудь так же?

Мы остановились. Со своего места я могла разглядеть мальчика в храме. Он выглядел так, словно вот-вот сонно завалится вперед, но сидевший рядом монах ткнул его в бок, и мальчик тут же выпрямился. У него было светлое круглое личико.

Раздался тихий треск, и я вздрогнула. Звук доносился откуда-то сверху, с черепичной крыши, как будто что-то твердое катилось вниз, а потом упало со ската и отскочило от камней. Я отошла от Рюна и подняла упавший предмет. Это оказалась обычная галька. Сделав шаг назад, я осмотрела крышу, но увидела только листву.

– Насколько мне помнится, – говорил тем временем монах, – где-то три года назад к нам в храм приехала беременная женщина.

– Вы, случаем, не запомнили, как звали ее служанку?

– Служанку… служанку… Ёри? Чхоби? Как-то так.

– Может, Сои?

– Да, наверное, Сои.

На протяжении всего разговора инспектор Хан держался отчужденно, заложив руки за спину. Судя по всему, ему и дела не было до того, за что снова и снова цеплялся мой взгляд: подергивающийся глаз монаха, капли грязи, подозрительно часто капающие со скатов крыши, юный послушник, подметающий двор и поглядывающий в нашу сторону. На невозмутимом лице инспектора Хана не промелькнуло ни одной эмоции. Он вообще думал? По его внешнему виду невозможно было сказать, что происходит у него на уме.

Наконец он заговорил:

– А не приезжал ли к ребенку за последние три года мужчина?

Монах взглянул на юного послушника и жестом подозвал его.

– Что ж, господин… Несколько дней назад я был в Ханяне – да, я знаю, что монахам запрещено посещать столицу, – спешно начал оправдываться он, – однако у меня заболела мать.

Инспектор Хан склонил голову, веля ему не переживать об этом.

– Когда я на следующий день вернулся, мне рассказали о странном госте. – Он обернулся к послушнику с бамбуковой метлой. – Учхан, расскажи им о том странном мужчине, говорившем с нашим маленьким Минхо. Давай, не бойся.

Послушник потер нос, под которым росли жиденькие усики.

– Я в тот день просто убирал храм, – его голос надломился, словно не зная, звучать ему высоко или низко, – когда к нам зашел господин и попросил увидеть Минхо. Мальчик вообще не сильно любит незнакомцев, но этому дался. Сидел у него на руках, внимательно слушал.

– И что этот господин говорил?