Молчание пирамид

Огибая переулками главные улицы, Самохин вышел на противоположную окраину: в селе еще светили фарами машины, трещали мотоциклы, но на дороге стояла темень. Никакой слежки он не заметил, да и вряд ли станут вытаптывать каждый его шаг; скорее всего устроят засаду где-нибудь на выезде из села или возле первых логов, где начинается лес. Но кто их знает, что на уме у бывших грушников? Хотя в любом случае открытую и плоскую равнину они не перекроют, поэтому Самохин перестраховался и пошел степью вдоль дороги. Важно было за ночь добраться до леса, когда рассветет, доверить будущее какому-нибудь дуплу или иному сухому месту, а потом можно преспокойно идти хоть по частной дороге — пусть ловят и везут к самозванцу…

Трава в степи выгорела, пожухла и идти было легко. Горизонт не просматривался, он ориентировался лишь по складкам местности, и все равно была опасность сбиться с выбранного, параллельного дороге направления, закружиться по степи — в памяти еще ярко стояло его колоброжение по пустыне, и не поспеть к утру. Когда начался крутой спуск в первый лог, за которым уже и в темноте виделась стена черного пихтача, Самохин облегченно вздохнул и расслабился. За логом он углубился в лес примерно на километр и встал, чтоб дождаться рассвета: а то спрячешь, потом сам не найдешь…

И неожиданно откуда-то нанесло дымом костра. Несколько минут он вглядывался сквозь частокол деревьев, затем осторожно прошел вперед и оказался на берегу второго, глубокого и заболоченного лога, в котором когда-то чуть не застряла «Нива». На другой, открытой, стороне тлел огонек и смутно белели палатки — ничего себе, нашел подходящее безлюдное место! Поскольку где-то справа была дорога, Самохин пошел в обход слева, и пока перебирался через лог, начало светать. Он даже не задумывался, кто мог встать тут лагерем; в любом случае, прятать здесь суму было нельзя, и следовало уйти дальше еще километров на пять.

По мере того, как светало, он шел быстрее, к тому же чащобное чернолесье сменилось старыми вырубками с молодым смешанным лесом. Он уже высматривал место для тайника, но потянулись чахлые сосняки, и это означало, что где-то впереди то самое огромное болото, обойти которое или перейти нигде, как по дороге, невозможно. Самохин немного отошел назад, поближе к пихтачам и двинулся в сторону дороги. Дуплистых и еще стоящих на корню деревьев не попадалось, зато было много толстого ветровала, вывороченного с корнем, встречались даже завалы старого колодника, где можно было спрятать суму, будь у него хотя бы кусок пленки: куда он не совал руку, везде было сыро. Наконец, он нашел сухую и укромную нишу под двумя перекрещенными выворотнями, и прежде чем прятать, пошел к дороге, чтобы точно отбить место. Бетонка оказалась километрах в двух, и все бы ничего, но вернувшись назад, Самохин битый час рыскал по краю старой вырубки и не нашел больше этих выворотней.

Спрячь вот так, и потом сам не отыщешь…

Он ушел поближе к дороге и прочесал все пространство километра на два вперед и назад и обнаружил еще одну, неприметную с виду, сухую и надежную щель в наклоненной толстой осине, лопнувшую у корня. Месторасположение ее относительно дороги он примерно знал, поэтому без разведки наконец-то снял суму, замотал ее лямкой, вложил в тайник, как в сейф. Однако не отошел и полусотни метров, как увидел совсем свежие порубки: степные жители здесь готовили дрова, и насколько хватал глаз, всюду стояли белые поленицы.

Самохин забрал суму и отправился на другую сторону дороги, где казалось, лес гуще и укромнее. Часа через полтора он присмотрел толстую и уже сохнущую сосну, стоявшую особняком среди других: на высоте трех метров от земли зияла дыра от когда-то вывернувшейся большой ветки — первое дупло! Он снял ботинки, залез, цепляясь за короткие, как гвозди, остатки сучков и пошарил рукой внутри: места было достаточно, чтобы спрятать не только будущее, но и прошлое с настоящим. Самохин проверил и разровнял дно дупла и уже хотел поочередно всунуть книги, скручивая их в рулон, однако обнаружил у себя на руке свежий мышиный помет.

Залез еще раз и достал целую горсть…

Возмущенный, он спрыгнул на землю, обошел дерево вокруг, тщательно осмотрел прикорневую часть и обнаружил ход — выгнившую дыру, величиной с пятак, которую тут же и забил обломком сучка. Затем поглядел на зияющий черный глаз дупла и вдруг понял, отчего нищий пророк носил суму с собой: будущее, в каком бы оно виде не было, нельзя просто засунуть куда-нибудь даже на время, и нет такого места, где его можно надежно спрятать и потом ходить, будто ничего не случилось. Даже если замуровать в пирамиде и выставить охрану, покоя не будет. Записанное на бумаге или отображенное любым другим способом, оно становилось веригами, тяжелым камнем, и владеющий им вынужден повсюду таскать его с собой, как горбатый таскает свой горб.