Молчание пирамид

— Не стесняйтесь, — чуть ли не в спину подталкивал. — За все платит один солидный и уютный московский банк. Прошу!

Самохин особенно и не стеснялся — когда еще удастся посидеть и выпить за одним столом с фаворитом да еще, можно сказать, с его неожиданно щедрой руки? Но Плюхач вдруг сробел, то ли от неожиданно нашедшегося генерала, то ли перед богатой снедью; привыкший перебиваться в командировках самым малым, он присел с краю и сложил руки на коленях.

— Угощайся, майор! — совсем уж вальяжно предложил Хлопец, наваливая ему салатов и плова на большую тарелку. — Рюмку не предлагаю, ты же за рулем… А плов я сам готовил, сегодня с раннего утра. Ждал!

Все до минуты рассчитал старый чекист: время посадки самолета, скорость в пути от аэропорта по ухабистой дороге и даже отвлечение на дорожные разговоры. И его благодушие, хлебосольность тоже были знакомыми — все, как в период неудачного сватовства дочери-шейхини!

Видимо, можно ожидать сюрприз…

И еще было заметно: генерал очень уж активно потчевал Плюхача, и когда тот съел добавку и выпил сок, вдруг попросил сделать услугу — сгонять джип в автосервис, чтоб проверили инжектор, мол, что-то с приемистостью двигателя не порядок, туповат на ходу японец и дергается.

Избавившись таким образом от свидетеля, Хлопец сел уже за стол плотно и налил щедро.

— Ну что, Сергей Николаевич, со свиданьицем? Все равно день приезда и день отъезда считается одним днем. Так что в командировках мы продляем жизнь.

Это можно было понимать как обозначение темы предстоящего серьезного разговора.

— За встречу, — поддержал Самохин, покосившись на входную дверь: казалось, сейчас неожиданно приедет шейхиня, с которой придется плыть на необитаемый остров…

Генерал пригубил рюмку и отодвинулся от стола.

— Не пойму… Что-то в вас изменилось, Сергей Николаевич. С тех пор, как я виделись в поледний-последний раз.

— Возможно… Время нас меняет.

— Ну, времени прошло совсем немного… У вас что-то произошло?

— Ничего особенного…

Он продолжал опыты ясновидения.

— Кажется, вижу… Вы встретили женщину? Ту, единственную? И не добились взаимности.

— Встретил и не добился. — искренне признался Самохин. — Но она действительно единственная и неповторимая.

— Кто же эта неприступная особа?

Сергей Николаевич вспомнил нищенку, кормящую младенца грудью, однако сказал походя:

— Так, пока что ничем не выдающаяся студентка юрфака. Но подает большие надежды.

— В области юриспруденции?

— Нет, в области целительства.

— А вы сейчас обманываете меня. — Фаворит допил рюмку и стал закусывать. — Неразделенная любовь делает людей печальными. У вас счастливые глаза — вот что изменилось.

— От вас ничего не скрыть, товарищ генерал, — польстил ему Самохин.

Тот лишь вытер салфеткой руки.

— Ну, и что вы обо всем этом думаете? Изображать непонимание не имело смысла.

— Пока ничего. Надо пожить, осмотреться… Я и жемчуга-то не видел.

— Еще посмотрите…

— Если камнерез Власов не успеет испортить. Он же продолжает пилить его?

— Сверлить… Но это не меняет сути. Правда, для отвода глаз изображает, что сверлит… Камнерез под полным моим контролем.

Не те слова он говорил. Согласно обязанностям квартирмейстера, Хлопец выполнил задачу и теперь должен бы пожелать удачи и отбыть в «Бурводст-рой», оставшийся без хозяйского глаза. А он будто и не собирался, и мало того, держался, как непосредственный начальник, хотя таковым не являлся.

Значит, Принцесса все-таки наделила его особыми полномочиями…

— Ну что, спасибо вам за хлопоты! — Тост Самохина был разведочным. — Мне вас будет не хватать… Но помощника вы подобрали вроде бы толкового! И прикрытие мне нравится. Только вот фамилию свою не могу запомнить…

Фаворит снисходительно улыбнулся, тост принял, однако откинулся на спинку стула и стал смотреть знакомым, иронично-испытывающим взглядом, дескать, давай, говори, я послушаю…

— Кто такой Войтекунас? Актер? — спросил Самохин.

— В своем роде… Мой одноклассник, Ромка. Слушайте, Сергей Николаевич, не уводите в сторону. Вы ведь догадываетесь, что я хочу предложить.

— Не догадываюсь. Но чувствую, вам очень не хочется уезжать из Забавинска.

— Верно, здесь рыбалка хорошая, река, тишина… — Хлопец мечтательно закатил глаза. — И городок — действительно жемчужина Севера. Век бы жил…

Хлопец встряхнулся, допил виски, открыл старинный платяной шкаф и повесил туда пиджак. Поверх рубашки оказались ремни плечевой кобуры — никогда он не ходил с оружием, если не считать двустволки, с которой иногда поднимался на чердак костела…

— Вы же знаете, я не рыбак, — не сразу откликнулся Самохин. — Хотя люблю кататься на лодке.

— Это я заметил, — серьезно сказал фаворит, уставившись в открытый шкаф. — Не любите вы природу, мать вашу…

Он склонился и достал коробку из-под компьютерного монитора, плотно обмотанную скотчем, довольно тяжелую — лицо покраснело, поставил на край стола, не занятый посудой.

— И вправду не люблю. — Самохин сделал равнодушный вид. — Потому что девять лет прожил в тундре, на краю света.

Генерал взял нож, разрезал скотч и открыл коробку.

— Это я знаю. Кажется, на Лумбовском полигоне?

— Кажется…