Молчание золота

— А эти, Рашид Маясурович, — произнес я, посчитав, что вот оно, самое время вмешаться, — путешествуют по Узбекистану с Эдом Бергманисом, по-видимому, вашим старым знакомцем, так?.. — тут я прибег к эффектной вопросительной интонации, качества которой не устыдился бы сам Артист — Семен Злотников, стоящий рядом со мной. — Нас пригласил в свой родной город мой друг Шах, Шамухитдин Джалилов, очень хороший человек. Не слышали? Вы ведь с Самарканде всех уважаемых людей знаете? Впрочем, он некоторое время уже как в Ташкент переведен. По работе. Я в его работе, честно говоря; мало что смыслю, он — сотрудник Управления госбезопасности Узбекистана. Звучит грозно, особенно для таких простых московских обывателей, как мы, но сам Шах — человек очень милый. Значит, не слыхали?

Радоев изогнул Густую правую бровь.

Сказать, что Артист взглянул на меня с удивлением, значит, ничего не сказать. Конечно, он, как и полагается первоклассному актеру; внешне почти ничем не выказал своего удивления, однако я прекрасно почувствовал, какие эмоции всколыхнулись в нем благодаря моим словам. Ничего, он или сам доймет, зачем я раскрыл одну из наших карт, или я объясню ему это позже. В более подходящей обстановке, путь и не в такой комфортабельной.

Впрочем, в тот момент я размышлял об ином. Радоев перевел взгляд на Джанибека Саттарбаева, и в моей голове вдруг по ролям разыгрался их диалог не могущий состояться на самом деле, но очень правдоподобный — с точки зрения подполковника Радоева: «Ты кого мне приволок, Саттарбаев?» — «А что я могу сделать с друзьями гэбэшника? Потом проблем не оберешься. Я подумал, что на месте решим». — «Так этот тип, которого расколола проститутка, может попробовать действовать через них!» — «А вы их обаяйте, товарищ подполковник, у вас очень хорошо получается действовать не только кнутом, а и пряником. Русские к тому же много пьют… А потом с этим Бергманисом можно будет побеседовать без помех». — «Тут рациональное зерно. Главное, чтобы этот Бергманис дал им понять, что нужно побыстрее уматывать». — «Да им дело до Бергманиса. Они к нему на хвост прыгнули, думали, что попьют и поедят на халяву Так вы и устройте, Рашид Мансурович. А что, мне с ними в отеле гладиаторские бои устраивать, что ли? Чтобы потом мне по шее надавали и выговор с предупреждением закатили?» — «Ну ладно, Саттарбаев, сейчас угощу гостей на славу В случае чего, у меня тут десять человек под рукой, так что вести себя плохо они если и смогут, то недолго».

Что ж, я практически угадал развитие радоевской мысли. Хозяин дома ухмыльнулся и проговорил:

— Ну что же, у нас всегда рады гостям. Садитесь, Юнус, Покажи гостям их места. И ты присаживайся, Джанибек.

Юнус ловко рассадил нас за столом, причем так, что Ламбер оказался изолирован от нас и, более того, мог обменяться взглядом со мной или Артистом, только вывернув шею. Зато рядом с ним громоздилась туша Радоева, а слева Юнус хотел усадить Сатгарбаева, но я, стараясь посильнее дышать вином (пил ведь немного в «Афрасиабе») заявил, что никуда Джанибека от себя не пущу, потому как с ним в гости пришел, с ним и уйду. Эта дурацкая выходка, впрочем, имела успех: лейтенант сидел со мною бок о бок и оказывался, таким образом, «открыт для внушений», как изящно выразился Артист. Я улучил момент, изловчился и шепнул Саттарбаеву:

— При мне говорить только по-русски, понял? А то… А то плохо будет, — тихо сказал я, не вдаваясь в конкретику. Я бы моги уточнить, поставив в пример участь того из «саттарбаев», что пожаловал в дом Радоева вместе с нами. Этот вот уже несколько минут храпел где-то в кладовке, Потому что еще в номере, приводя его в чувство, я дал ему воды со снотворным медленного действия. Потому и взяли с собой: не успеет ничего рассказать, заснет как миленький.

Надо сказать, что Саттарбаев оказался довольно понятливым; в особенности для узбека из сельской местности. Он пробормотал: «Все понял» — и остальное шептал беззвучно, одними губами. То ли ругался, то ли молился. Впрочем, хозяин дома уже забыл о его существовании и в данный момент уже приглашал всех не стесняться и кушать, а попутно отпускал незамысловатые шутки по адресу бедного Бахрама, который продолжал трястись и потеть…

III

Пастухов

— Эй, Бахрам-амак! А ничего у тебя к-кадры!..