Сейчас я стою у окна, наблюдаю за хлопьями снега, покрывающих крыши домов пушистым покрывалом, и думаю о завтрашнем дне. Завтра мне придётся вернуться в гимназию, придётся смотреть в лица тем, кто так отвратительно обошёлся со мной, и терпеть на себе цепкие взгляды, которые подобно токсичной кислоте пробираются под кожу и разъедают даже кости. Так определённо будет, ни в одном косом взгляде я не увижу поддержку, потому что люди мыслят стадом, стадом же они звереют, теряют голову и ведут нечестную охоту. Человек способен на переосмысление и независимое заключение, только когда он один. Истина таиться в одиночестве, а в обществе твоё мнение – есть общественное.
Мой первый учебный день превысил все ожидания. Когда казалось, что хуже быть не могло, судьба доказала обратное. Следствие потихоньку закрывало дело об отравление, отчего Румянцев пришёл в бешенство. Я отсутствовала, поэтому парень не задумываясь ударил по самому больному.
Ючжин. Он снова его избил.
Только потом, от Лины, я узнаю, что перепуганная бабушка написала расписку, забрала парня из гимназии и отправилась с ним в заграничный санаторий, подальше от всего безумства. Чуть позже придет короткое письмо, в котором Ючжин похвастается новой жизнью и обмолвится, что больше не вернётся – это станет безоговорочной причиной, чтобы записать меня во враги. Лине будет проще обвинить меня в несостоявшихся отношениях, нежели покорить себя за упрямство. Именно она в течение всего года будет провокатором того, чтобы мои фото не терялись на различных сайтах.
После разговора с Румянцевым Даяна ненавидит меня ещё больше. Часто бросается обидными фразами, настраивает группу против меня, а помощница Мила только рада помочь подруге. Их как будто подменили. Ещё вчера они спасли меня из лап извращенцев, а сегодня, в честь новогоднего подарка, случайно спотыкаются с подносом и воруют из сумки прокладки, тряся ими перед завтракающими.
Даяна не слышит, а я не стараюсь оправдываться. Её ненависть стихает лишь тогда, когда рядом вырастает Руслан. Будто бы подражая своему новому бойфренду, она выбирает игнор, ибо за всё это время Терёхин даже в сторону мою не взглянул. Или стеснялся, или тихо ненавидел – быть может всякое. Он заметно вырос, стал важным и уверенным. Кажется, его сделали старшим программистом гимназии.
Целый год Румянцев и Царёв искусно исполняют свой план и творят то, отчего я вздрагиваю по ночам. Кажется, я начинаю привыкать к такой жизни, но сон так и не вернулся. Кошмары, они преследовали меня наяву.
Сегодня, после очередного унижения я плачу на спортплощадке, а радующиеся весне птицы заглушают мои всхлипы. Ко мне подходит седовласый мужчина и садиться рядом. Он молчит. Потом достаёт из закромов чекушку и неспеша отпивает из тары. Молчит. Я успокаиваюсь, смотрю на мужчину, но не дожидаюсь ответа. Он протягивает мне бутылку и продолжает молчать.
С географом мы молчим уже месяц. Встречаемся на спортплощадке и ведем беззвучный диалог. Он единственный из всех преподавателей, которые не делает вид, что их заведение престижное заведение – рай для учащихся. Скажу больше, он самая яркая противоположность золотого общества, хоть и одет в брендовый пиджак.
Со временем наши посиделки превратятся в повод для насмешек. Станица решит, что я сплю со стариком, который ногами едва перебирает. Я была готова смериться и с этим, потому что его успокаивающее молчание было золотом. Находкой, для страдающего от проклятий, человека.
Для кого-то выпускной – это время, когда можно отдохнуть от учёбы и как следует тряхануть стариной. Для меня это время перемен. Перелом. Реконструкция. Черта, перешагнув через которую, я начну жить заново.