Молёное дитятко (сборник)

Потом Фаина узнала, что многие собаки не переносят куриных костей, но тогда она подумала, что Тома нализалась Васькиной шерсти. Это было не так. Примерно месяц Тамара, без всякого вреда для собственного здоровья, по нескольку раз на дню совала нос в коробку, шевелила, поворачивала Ваську, выкусывала блох и тщательно вылизывала. Зачем, почему она это делала? «Для жизни», — так про это догадывалась Фаина. Томке не нравилось, когда жизнь портилась. А в данном конкретном случае она знала, как дело поправить.

Васька действительно стал поправляться. Через месяц он ходил на четырех ногах, перебитых, неровных, но живых. Котенок хромал, а иногда валился набок. Но он сам ел из собственного блюдца в кухне, сам ходил в туалет, сделанный из пластмассовой кюветы, в которой когда-то Фаинин муж проявлял семейные фотографии… Тамара о котенке не всегда вспоминала, появились у нее дела и поинтересней, но Васька начал вылизываться и сам.

Однажды, угревшись на осеннем Тбилисском солнышке, заглянувшем на лоджию, Вася замурлыкал. Девочки и Фаина пришли его послушать. Но гладить себя Васька все еще не позволял, даже Фаине… И все-таки Фаина повеселела, позвонила Этери, рассказать про Томку, про ее милосердие, как она котенка полумертвого выходила. Этери выслушала с глубоким удовлетворением и подвела итог:

— Вот и верь устоявшимся догмам! И кошка с собакой отлично уживаются вопреки предрассудкам. Куда им, в самом деле, друг от друга деться, рядом живут!..

Друг с другом кошка с собакой ужились. Но вот с Фаиной не очень-то.

Тамара не терпела поводков и тайно, по ночам отыскивала и сгрызала кожаные оковы. Вообще она все любила попробовать на зуб, особенно обувь. Наказывать, тыкать носом, ругать ее — не имело смысла. Привыкнув к дому и изучив окрестности, она, избавившись от поводка и от тех, кто ее пытался выгуливать— от девочки или Фаины, — убегала, куда глаза глядят. И возвращалась, когда хотела. Началась зима, то есть пошли дожди и, как обещала тетя Тоня, Томка собирала на свою бесконечную и провисающую до земли фигуру всю окрестную грязь. Нисколько не горюя по этому поводу, она приходила домой, бодро лаяла, а когда ее пускали, ловко закидывала себя на старинное кресло. На нее кричали и волокли в ванную. Вот это уж извините, этого Тома не желала терпеть никогда. Никакого душа, никаких ванн, ни за что! Она орала благим матом, гавкала, рычала, выла, даже почти кусалась и вполне царапалась всеми четырьмя своими культяпками. Ее все же мыли или вытирали лапы и брюхо мокрой тряпкой, но и это оскорбляло Тому до глубины души. После водных процедур она вытиралась о половики, о палас, о покрывала… Потом дулась на всех.

Но иногда дожди прекращались, земля подсыхала, собачья шкура белела, и Томка, стерва, сменяла гнев на милость — провожала Фаининых девочек до школы и порой даже поджидала их, чтоб проводить обратно домой. Фаина не спешила умиляться. Ей казалось, что все это была тонко продуманная игра: Томка понимала, что изредка надо совершать что-то общественно полезное, отрабатывать себе право на любую последующую наглость. Право же на любовь, Тамара была уверена в этом, она получила навсегда и задаром. «Вы же меня любите! Вот и терпите». Во всяком случае, так ее понимала Фаина.

Но постепенно, очень медленно, проявляя бездну характера, шаг за шагом, Фая Тому побеждала. Ненадолго. Каждый раз Тома снова отматывала свою вольную жизнь обратно, и все начиналось сначала.

У войны этой было одно-единственное ценное качество: на ней не соскучишься. Так они дожили до весны.

Котенок тем временем вырос, все в нем криво-косо, но срослось, и он стал нормальным с виду тбилисским котом — маленькая головка, зеленые виноградины глаз, шерстка черная на солнце блестит. Однажды пришла в гости тетя Тоня, принесла Тамаре говяжьих сахарных костей с мяском, девчонкам пирожки с курагой… И заглянула — на всякий случай — Ваське под хвост. Посмотрела и сообщила Фаине:

— Котенок твой не Василий, а Василиса.

И добавила, тоже на всякий случай:

— Фаина, знай: я котят топить не буду!

Даже чаю пить не стала — так расстроилась. И еще добавила:

— А уж щенков и никогда не топила. Учтите!

И ушла домой.

Пока что Томка бегала налегке. Как-то она ухитрялась в пору собачьих свадеб прямых контактов избегать. В случае чего садилась на попу, а ухажерам улыбалась приветливо, во всю морду.

Но однажды Тамара привела домой законного жениха, претендента на жилплощадь.