Молить о Шрамах (ЛП)

Когда я это сделаю, ты меня не увидишь. Ты никого не увидишь.

Я разворачиваюсь, чтобы уйти, не заботясь о том, как она будет выбираться отсюда. Возможно, она попросит Джеремайю забрать ее, но этот ублюдок скоро будет мертв, так что мне все равно.

Я оставил его в живых ради нее.

Ну и хрен с ним.

Они оба этого не заслужили.

Как раз когда я подхожу к двери, что-то пролетает мимо моего уха, а затем бутылка вина разбивается прямо передо мной. Я отпрыгиваю назад, когда вино брызгает на белую дверь, стекло летит во все стороны, звук рикошетом разносится по фойе.

Мое сердце колотится так сильно, что я боюсь, как бы оно не вылетело прямо из груди. Я даже не оборачиваюсь, пытаясь осознать, что только что произошло. Она только что бросила бутылку вина мне в голову.

Нет. Она бросила ее в дверь, чтобы она разбилась прямо перед моей головой. Я чувствую ее запах, алкоголь щиплет мои ноздри.

Двое могут играть в эту хреновую игру. Мне нравится играть с острыми предметами.

Я приседаю на корточки, пальцы дрожат, но ей не обязательно об этом знать. Я подбираю самый большой осколок стекла, который могу найти, длиной в несколько дюймов и с зазубринами.

Я встаю и поворачиваюсь к ней лицом, импровизированный клинок у меня в руке.

— Тебе нравятся кровавые игры, Сид? — спрашиваю я ее.

Ее глаза переходят с осколка стекла на мое лицо, но она молчит.

Я подхожу к ней и с удовлетворением наблюдаю, как она отступает. Она не думала, что это произойдет. Она не продумала все до конца.

Она тянется к карману толстовки, и я вижу, как она вытаскивает нож, и смеюсь, когда она нажимает на кнопку, освобождая лезвие.

— Это будет весело.

Я бросаюсь к ней, стараясь удержать стекло над головой, и хватаю ее за руку, в которой она держит нож. Я поднимаю ее вверх, так сильно прижимая к ее костям, что они трутся друг о друга. Наши тела сталкиваются, и я ненавижу то, что мне нравится, как она прижимается ко мне. Особенно с этим чертовым ножом в руке.

— Брось его.

Она, конечно, не бросает. Она пытается вцепиться когтями в мое предплечье, которое держит осколок стекла.

Я быстро опускаю его, прижимаю зазубренный край к ее горлу и с удовлетворением наблюдаю, как она замирает, ее серебряные глаза расширены, губы разошлись в удивлении.

— Брось нож.

Он падает на пол, и я опускаю обе наши руки, все еще сжимая ее запястье в своей. Я не убираю осколок от ее горла.

— Люцифер, — тихо говорит она. Мне нравится эта Сид. Кроткая. Послушная. Боится меня. — Люцифер…

— Разве ты не хочешь пролить за меня еще немного крови, Сид? — спросил я ее, думая о шрамах на наших ногах. О той ночи, когда она была моей. Хоть ненадолго. — Разве ты не хочешь снова пустить мне кровь, позволить мне попробовать тебя на вкус? Настоящую тебя?

— Я…

— Ты что? — я ослабляю хватку на ее запястье, но не отпускаю ее полностью, осколок все еще у ее горла. — Тебе нравится страдать только из-за Джеремайи, да?

Она смотрит на меня, но не говорит ни слова.

Я опускаю осколок немного ниже, чтобы он был на ее толстовке, а не на коже, боясь, что мои руки задрожат, когда мы снова заговорим об этом. Я хочу, чтобы ее кровь была на мне. Но не сейчас.

— Ты трахался с ним, Сид?

Пожалуйста, Боже, нет.

— Твой брат входил в тебя?

Она качает головой, но ее невозможно прочитать. Я не знаю, о чем она думает. Если она лжет. Если она ненавидит меня сейчас так же сильно, как я могу ненавидеть ее.

И еще тот факт, что Джеремайя, возможно, еще не добрался до нее. Но я уверен, что скоро доберется.

Если я не убью его первым.

Я крепко зажмуриваю глаза. Что-то может исправить это, эту войну между нами. Что-то может заставить моего отца отступить. Я думаю о ее руках, о пульсе под ее запястьем в моих пальцах. Я думаю о крестиках на ладони моего отца.

Этого может быть недостаточно для него.

Этого никогда не будет достаточно для него. Не там, где дело касается Сид Рейн.

Но, может быть, что-то еще…

— Ты… — я делаю вдох. — Можешь ли ты быть…

Она ничего не говорит, и я снова открываю глаза, вижу, что она внимательно наблюдает за мной. Я опускаю осколок, обхожу ее, скольжу одной рукой по плоской плоскости ее живота.

— Есть ли возможность, что ты…

Она смотрит вниз на мою руку.

— Я не знаю.

И затем она отходит от меня, направляясь к двери.

Я стону, поднося костяшки пальцев ко рту, позволяя ей думать, что она уйдет.

Затем я хватаю ее за руку, кручу ее и притягиваю к себе.

— Я, блядь, так не думаю, — я еще не закончил с ней. Даже, блядь, не близко. В этих серебряных глазах горит огонь, как расплавленная лава, когда она смотрит на меня, зацепившись за мою грудь.

— Отпусти меня, — рычит она на меня.

Я обхватил ее одной рукой за талию, а другой запутался в ее волосах.

— Расскажи мне, что ты видела. Ангела, ты сказала, что был ангел. В церкви ты шептала об ангеле. Расскажи мне, что ты, блядь, видела.

Она качает головой, глаза вызывающие.