Молить о Шрамах (ЛП)

Я думаю о том, что меня заперли в особняке Рейн. О том, насколько хуже мне будет. Я закрываю глаза. Пытаюсь притвориться, что меня здесь нет. Что когда я проснусь, все это будет одним длинным, ужасным кошмаром.

Но где я хочу проснуться? Где я хочу быть, когда все это закончится?

У Люцифера. Я хочу быть его.

— Она должна принадлежать тебе, и ты должен сохранить ее. Потому что если ты этого не сделаешь, — Джеремайя хрипло рассмеялся и повернулся обратно, чтобы посмотреть на меня. — Ну, как я уверен, ты знаешь, если ты этого не сделаешь, то через несколько минут у нее в горле окажется чужой член.

Я чувствую, как моя собственная кровь стекает по моему запястью. Капает на пол. Джеремайя смотрит на нее и улыбается.

— Наконец-то, — мягко говорит он. — Наконец-то, ты истекаешь кровью ради меня.

Люцифер смеется, низким, темным звуком. Страх возвращается, пробирается под мой позвоночник. В мою кожу.

Он здесь не ради меня.

Мы оба поворачиваемся, чтобы посмотреть на него.

— Похоже, у тебя все под контролем, — он поворачивается, чтобы уйти. Мое сердце замирает. Неужели я действительно думала, что он спасет меня, когда я буду в нем нуждаться? Он оглядывается через плечо, смотрит на Джеремайю.

А потом уходит.

Медленно.

Небрежно.

Как будто он не оставляет меня, чтобы Джеремия изуродовал мою кожу. Как будто он только что не узнал, что его отец… его отец причинил мне боль. Отдал меня волкам. Позволил людям платить за ребенка.

Один минус. Остался один.

Как будто он не убил своего отца.

Ради меня.

Потому что я знаю, что он мертв. Я знаю, что кровь на его руках — это кровь его отца.

Гнев смешивается со страхом и паникой, когда Люцифер идет по коридору, входит в дверь и позволяет ей захлопнуться за ним, не оглядываясь.

Почему я думала, что он будет бороться за меня? Почему я вообще хочу, чтобы он сражался?

Но никто никогда не боролся за меня.

Мне всегда приходилось бороться за свое гребаное — я.

И сейчас все по-другому.

Я хватаю ножь, когда Джеремайя снова обращает свое внимание на меня. Я закрываю руку вокруг него, чувствуя резкий, тошнотворный укус боли. Почему бы не испортить все еще немного? Не испортить себя еще раз?

Больно, но не так сильно, как должно быть. Позже я почувствую это.

Все это.

Но прямо сейчас, я разрежу все свое тело, если это означает, что я смогу пережить это. Забавно, что в прошлом году я так хотела умереть, а теперь готова изуродовать себя ради шанса на жизнь.

Я подношу нож ближе, и Джеремайя тоже подается вперед. Его ноздри раздуваются, но он качает головой.

— В какую бы игру ты ни пыталась играть, Сид, оставь это. Ты ему не нужна. Он никогда не хотел тебя, — он наклоняется ближе. — Но я хочу. Всегда хотел.

Это правда? Хотел ли он меня? Действительно ли он спас меня от больного, извращенного плана Лазара покончить с нами обоими? Чтобы скрыть два его маленьких грязных секрета?

И как раз в тот момент, когда я собираюсь отпустить лезвие, боль волнами накатывает на руку, сознание кружится, ноги слабеют, я вздрагиваю.

Стекло разбивается, осколки разлетаются в тишине этого склада.

Что-то озаряет комнату, пролетая над нами с Джеремией. Оно освещает все чертово ночное небо снаружи.

А затем, напротив нас, там, где Люцифер только что отошел от меня, что-то вспыхивает. Пламя охватывает стену, тут же загорается, жар становится почти невыносимым даже здесь, на складе.

Мы с Джеремаей одновременно опускаем нож, и он делает шаг ко мне, как бы защищая мое тело от пламени.

Я не могу отвести взгляд от стены красного цвета, яркости оранжевого пламени, здания, которое медленно обугливается, пока мы наблюдаем. Какая-то часть моего мозга знает, что мне нужно двигаться. Что нам нужно убираться отсюда, но я прикована к месту.

Прежде чем я успеваю заставить свои ноги работать, свой разум сосредоточиться, я слышу голос.

— Я никогда не оставлю тебя одну, — тихо говорит Люцифер. Я чувствую, как волосы на моих руках встают дыбом, когда его губы прижимаются к моему уху. — Никогда, ты понимаешь? — его пальцы впиваются в мою талию. — Но твой брат? — он смеется, его дыхание теплое на моей коже. — Джеремайя, — уточняет он, — им придется найти то, что останется от его зубов, чтобы опознать его тело, когда я закончу с ним.

И затем он оттаскивает меня от Джеремайи, который в то же время поворачивается.

Люцифер делает шаг ко мне, его руки тянутся к горлу Джеремайи, и он прижимает его к стене.

— Ты слишком часто попадался ей в руки. Я должен был убить тебя, когда у меня был шанс. Но посмотри на это, — спокойно размышляет он, огонь становится все ближе, куски потолка падают в пламя в оттенках черного, — Бог дал мне еще один.

Пламя отражается в глазах Джеремайи, они сужаются, и он говорит: — Ты ни черта не знаешь о Боге.

Люцифер вытряхивает что-то из рукава, и я вижу блеск лезвия, прежде чем он вонзает его в живот Джеремайи.

Я не могу дышать. Моя рука подносится ко рту, и я делаю рывком шаг к Джеремайи.