Молния

Таким образом она заполучила сведения с его кредитной карточки: имя — Даниель Паккард и номер его телефона. Прямо из магазина подарков Лора направилась к телефонной будке на бульваре, чтобы отыскать его имя в телефонной книге. Там оказалось два Даниеля Паккарда, но тот, чей номер телефона она держала в руках, жил на Ньюпорт-авеню в Тастине.

Пошел мелкий холодный дождь, и Лора подняла воротник плаща, но у нее не было с собой ни шляпы, ни зонтика; когда она вернулась к машине на стоянку, у нее намокли волосы, и она замерзла. Она дрожала всю дорогу от Коста-Меса до Тастина.

Она надеялась застать его дома. Сегодня суббота, и если он студент, то не учится. Если же у него обычная работа с девяти до пяти, то уж наверняка он не в конторе в такой день. Что же касается обычных субботних развлечений, то погода явно исключала всякую возможность отдыха на свежем воздухе.

Он жил в одном из восьми двухэтажных одинаковых особняков с галереями в испанском стиле, которые стояли в саду и составляли один жилой комплекс. В поисках его квартиры Лора некоторое время блуждала от дома к дому по извилистым дорожкам под пальмами и эритринами, с которых стекала вода. Когда она наконец нашла ее — это была квартира на первом этаже в самом отдаленном от улицы особняке, — она вымокла насквозь и ее знобило. Раздражение притупило страх и осторожность и усилило злость, и она, не раздумывая, позвонила в квартиру.

Он явно не воспользовался глазком, потому что, отворив дверь и увидев Лору, застыл на месте от неожиданности. Он был лет на пять старше ее, и действительно очень большой, в нем было все шесть с половиной футов роста и, наверное, фунтов двести сорок сплошных мускулов. Он был одет в джинсы и светло-голубую майку с короткими рукавами, запачканную какой-то смазкой; его бицепсы производили устрашающее впечатление. Измазанное лицо покрывала темная щетина, а руки были совершенно черные.

Осмотрительно держась подальше от двери и от него самого, Лора задала короткий вопрос:

— Что все это значит?

— Что это значит… — Он переступал с ноги на ногу, заполнив весь дверной проем. — Это значит…

— Отвечайте немедленно.

Он провел запачканной рукой по своим коротко стриженным волосам и не обратил внимания на печальный результат. Он перевел взгляд с Лоры на окно, за которым дождь поливал двор, и спросил:

— Как… как вы меня нашли?

— Это не имеет значения. Главное, что я вас не знаю, никогда прежде не видела, а вы мне присылаете этих жаб, вы даже не ленитесь являться ночью, чтобы оставить ваш дар у дверей, вы залезаете ко мне в машину по той же причине. И это продолжается уже Бог знает сколько времени, так не пора ли мне узнать, что все это значит?

По-прежнему не глядя на нее и краснея, он сказал:

— Вы правы, но я… не решался… думал, еще не пришло время.

— Время пришло еще неделю назад!

— Вы правы…

— Так отвечайте. Что все это значит?

Теперь он разглядывал свои запачканные смазкой руки; он тихо сказал:

— Видите ли…

— Я вас слушаю.

— Я вас люблю.

Лора в изумлении смотрела на него. Он наконец поднял глаза на нее. Она переспросила:

— Вы любите меня? Но вы меня совсем не знаете. Как можно любить человека, с которым даже не знаком?

Он отвел взгляд, снова пригладил волосы грязной рукой и пожал плечами.

— Не знаю, но это правда, и я… я… у меня такое чувство, понимаете, что нам суждено вместе прожить нашу жизнь до конца.

Холодные дождевые капли стекали с мокрых волос на шею, дальше за ворот и вниз по спине; нечего было и думать о работе в библиотеке, разве можно на чем-то сосредоточиться после подобных безумных разговоров; к этому еще добавлялось глубокое разочарование, что ее тайный обожатель оказался грязным, потным и косноязычным увальнем. Лора сказала:

— Послушайте, мистер Паккард, я вам запрещаю присылать мне этих жаб.

— Понимаете, я это делал от души.

— Я не хочу их получать. Завтра я отошлю вам тех, что вы прислали. Нет, я это сделаю сегодня: Я отправлю их вам сегодня же.

Он опять встретился с ней взглядом, удивленно моргнул и сказал:

— Я думал, вам нравятся жабы.

Раздражаясь, Лора ответила:

— Да, мне нравятся жабы. Больше того, я их люблю. Я считаю, что жабы — самые симпатичные создания на земле. В данный момент я сама хотела бы стать жабой, но ваши жабы мне не нужны. Вам понятно?

— Да…

— Оставьте меня в покое, Паккард. Может быть, каким-то женщинам и нравятся ваши неуклюжие ухаживания и ваша неотразимость потного самца, но только не мне, я могу за себя постоять, не сомневайтесь. Я только на вид слабая, я еще не с такими справлялась.

Она повернулась, вышла из дверей под дождь, дошла до машины и поехала обратно в Ирвин. Всю дорогу домой ее била дрожь, и не только от мокрой одежды и холода, но и от сильной злости. Каков нахал!

Дома она разделась, закуталась в стеганый халат и сварила себе целый кофейник кофе, чтобы наконец разогреться.

Она отпила всего глоток, когда зазвонил телефон. Она взяла трубку на кухне. Это был Паккард.

Он говорил так быстро, что фразы сливались в один нескончаемый монолог.