Молния

Они обрезали проволоку на запорно-пусковом устройстве, чтобы можно было выпустить газ вручную. Штефан продел палец в спусковую скобу.

Выполнив свою миссию в 1944 году, Штефан снова перенесется в наше время, а именно в 1989 год, настроив ворота так, чтобы оказаться здесь через пять минут после отбытия в прошлое.

– Скоро увидимся, – сказал он Лоре. – Вы и оглянуться не успеете.

Лоре внезапно стало страшно, что они больше никогда не увидятся. Дотронувшись до его лица, она поцеловала Штефана в щеку:

– Желаю удачи.

В ее поцелуе не было страсти. Это был нежный поцелуй друга – женщины, по гроб жизни обязанной своему спасителю, но не обязанной отдать ему свое сердце. И, судя по его грустным глазам, он все хорошо понимал. Лоре вдруг захотелось сделать Штефана счастливым, растопить сковавший его душу лед вечной печали. Жаль, что не удалось притвориться, будто она питает к нему хоть какие-то чувства. Правда, он в любом случае разгадал бы обман.

– Я хочу, чтобы вы вернулись, – сказала она. – Очень хочу. Честное слово.

– Этого мне вполне достаточно. – Штефан посмотрел на Криса. – Позаботься о маме в мое отсутствие.

– Постараюсь, – ответил Крис. – Правда, она и сама отлично умеет о себе позаботиться.

Лора прижала сына к себе.

Штефан поднял повыше тридцатифунтовый баллон с «вексоном» и нажал на клапан.

Когда газ под давлением стал выходить со звуком, напоминавшим шипение десятка змей, Лора внезапно запаниковала, испугавшись, что антидот не защитит их от нервно-паралитического воздействия токсина и они сейчас рухнут на землю, содрогаясь в конвульсиях, где и останутся навеки лежать. «Вексон» был бесцветным, но имел специфический вкус и запах даже на открытом воздухе, в условиях которого быстро рассеивался. Лора почувствовала сладкий запах абрикоса и кислый, тошнотворный вкус: нечто наподобие лимонного сока, смешанного с прокисшим молоком. Но кроме неприятного запаха и вкуса, никаких пагубных эффектов не ощутила.

Держа пистолет у живота, Штефан залез под рубашку и свободным пальцем правой руки три раза нажал на кнопку пояса возвращения.

Фон Манштейн первым засек черный автомобиль, припаркованный среди бескрайних белых песков и белесых камней, в нескольких сотнях ярдов к востоку от автомагистрали. И сразу привлек к этому внимание остальных.

Оберштурмфюрер Клитман, конечно, не мог на таком расстоянии разглядеть марку автомобиля, но не сомневался: это был именно тот, который они искали. Возле автомобиля стояли три человека; опять же на таком расстоянии можно было разглядеть лишь контуры фигур, мерцавших на ярком солнце пустыни, словно мираж, но Клитман сумел разглядеть, что возле машины были двое взрослых и один ребенок.

Внезапно один из взрослых исчез. Однако это не был мираж – оптическое явление, характерное для пустыни. Фигура не возникла вновь в поле зрения через секунду после исчезновения. Нет, она исчезла, и Клитман не сомневался, что это был Штефан Кригер.

– Он вернулся домой! – воскликнул потрясенный Брахер.

– А зачем ему возвращаться, если все в институте жаждут его крови? – удивился фон Манштейн.

– Хуже того, – отозвался Хубач из-за спины оберштурмфюрера. – Он прибыл в восемьдесят девятый год раньше нас. Поэтому пояс доставит его обратно в ту же самую точку отсчета, в тот день, когда его подстрелил Кокошка, а точнее, Кригер вернется в институт через одиннадцать минут после того, как его подстрелил Кокошка. Тем не менее мы знаем наверняка, что в тот день он не возвращался. Тогда что, черт побери, здесь происходит?!

Клитмана это тоже беспокоило, но ему некогда было выяснять, в чем дело. В его задачу входило убить если не Кригера, то хотя бы женщину и мальчишку. Сбросив скорость, Клитман принялся искать место для съезда с насыпи.

– Приготовьтесь! – скомандовал он.

Хубач и Брахер уже были готовы, вынув из дипломатов «узи» еще в Палм-Спрингсе. Теперь оружие достал и фон Манштейн.

Наконец шоссе оказалось на одном уровне с поверхностью земли. Клитман свернул с проезжей части и начал медленно съезжать с насыпи прямо на равнинную часть пустыни, направляясь в сторону женщины и мальчика.

Когда Штефан активировал пояс возвращения, воздух вдруг резко сгустился, и Лора почувствовала давившую на плечи незримую тяжесть. В нос ударило вонью перегревшейся электропроводки и сгоревшей изоляции, а также запахом озона с абрикосовым душком «вексона». Давление воздуха увеличилось, смесь ароматов стала еще интенсивнее, раздался оглушительный хлопок – и Штефан исчез. На секунду Лоре стало трудно дышать, словно она оказалась в вакууме, но затем вакуум сменился яростным порывом горячего ветра, принесшего едва заметный щелочной запах пустыни.

Крис плотно прижался к матери и воскликнул:

– Ух ты! Мам, ну разве не здорово?! Это было нечто!

Но она не ответила, так как заметила белый автомобиль, свернувший с автомагистрали 111 и теперь спускавшийся с насыпи на равнину. Автомобиль развернулся в их сторону и подпрыгнул, прибавив скорость.

– Крис! Спрячься перед капотом машины и пригнись.

Увидев приближающийся автомобиль, Крис беспрекословно повиновался.