Молочные реки, кисельные берега. Книга об успокаивающем воздействии рисовой каши, искусстве готовить чечевичную похлебку и превратностях любви

На кухне Грёпке стоит, опершись обеими руками о стальной борт конвейера для подачи тарелок, – механическая карусель, того и гляди, грозит утащить его за собой, однако, покуда тот держит ее, она стоит. Говорить он пока еще в состоянии:

– Что значит – хотят меня видеть? Да не пошли бы они все по домам… Пердуны!

Герр Адам делает последний обход, извиняется, что шеф-повар сегодня выйти не сможет, разносит счета. Герр Леман уверяет, что еще сегодня днем с карточкой было все в порядке, он не находит этому никакого объяснения – гости, помедлив, скидываются и приглашают гостеприимного хозяина за свой счет. Герр Пингштедтер, оставив на чай евро и пятьдесят центов, просит записать трапезу с супругой как деловой обед. Молодой человек за первым столиком с облегчением подсовывает красную купюру под чек и коротко, но от души кивает. Чуть позже герр Адам приносит Грёпке конверт с причитающимися кухне чаевыми, пятьдесят на пятьдесят, по договоренности. Ну или почти. Тот, не говоря ни слова, прячет конверт в отвисший карман брюк, его взгляд сверлит пол. В зале Мирко борется пылесосом с крошками, застрявшими в непроходимом ворсе ковра.

Адам натягивает через голову футболку с надписью «Santa Fu Hamburg». Ниже проступает абрис той самой Санта-Фю – городской тюрьмы и бывшего концентрационного лагеря Фюльсбюттель. На спине значится: «Испорченные рокеры». Всякий раз его одолевают сомнения, не слишком ли он стар для того, чтобы носить футболки с принтами – или, наоборот, как раз дорос. Эта – его любимая, потому что более других ассоциируется с понятиями «отдых» и «свободное время», а отдых, по его представлению, был бы сейчас как нельзя кстати.

Кто-то скатился вниз по винтовой лестнице, ведущей из служебного гардероба, – не Грёпке ли это, часом, думает герр Адам, застегивает пуговицы на джинсах и выглядывает посмотреть. Действительно, на последней ступени распластался шеф, зажмурившись и потирая ушибленную голову. «Адам, – хрипит он, цепляясь за торс своего метрдотеля и потихоньку поднимаясь, – всё норм!» – и криво улыбается. Дети и пьяницы под богом ходят. «Слышь, Адам, сюда бы света!» – Грёпке стеклянным взглядом скользит по лестнице вверх, в темноту, и, с видимым усилием приведя в порядок мысли, изрекает: «Ты прости, что я тогда на тебя наорал, все так достало, ну и выпил маленько, все, завтра мне весь день только воду, ладно, Адам? Что молчишь, а, подавалка старая?» – Повар издает резкий смешок, и Адам, как всегда, кивает и отвечает: «До завтра, Грёпке, желаю доброй ночи!»

Герр Адам уходит в ночь, прочь от ароматов кухни, оставляя за собой копоть подгоревшего жира и тяжесть парфюма, шлейфом тянувшегося за гостями. Дождь перестал, омытый влагой полумрак приносит с озера запах отсыревшего дерева и тины. На набережной, уже переодетая, стоит Хелена, поджидая его в свете фонаря. Он обрамляет ее, словно драгоценное полотно.

– Ты не староват ли для таких футболок? – улыбается она и заботливо застегивает повыше молнию на его куртке, проводит пальцами по волосам, дарит ему легкий поцелуй – а он только пожимает плечами в ответ и усмехается:

– Если стану слишком стар, надеюсь, ты мне скажешь.

Они направляются в сторону центра, туда, где горят огни. Ресторан у них за спиной делается все меньше, пока не исчезает в темноте. Герр Адам делает глубокий вдох.

Гребешки с пенкой васаби и огурцом

4–6 порций

1/2 салатного огурца

сахар

соль

1 лист нори

80 г лука-шалота

1 стебель лемонграсса

50 г сливочного масла

1/4 л сухого белого вина

1/4 л консервированного рыбного бульона

1/2 лайма

200 мл сливок для взбивания (30 % жирности)

1/2–1 ч. л. пасты васаби

2–6 гребешков на порцию (см. рекомендацию ниже)

4 ст. л. оливкового масла

свежемолотый перец

Способ приготовления

1. При помощи овощечистки снять с огурца каждую вторую полосу кожуры. Вырезать мякоть нуазеткой. Получившиеся шарики слегка присыпать сахаром, приправить щепоткой соли и отставить в сторону. На сковороде поджарить без масла лист нори до хруста так, чтобы он приобрел легкий коричневый оттенок.