Молодая кровь

— Я не думала, что это нужно, — ответила Джозефин. Подлый маневр Блэйка вызвал в ней отвращение. Но она сдержалась и не вспылила. Ей хотелось выведать, какие у него планы.

— Ну что бы там ни было, вы за свое место можете не беспокоиться. Я вас отстою. Я могу сказать, что вы совершили ошибку, но теперь поняли и раскаялись.

«Придержи язык, — мысленно сказала она себе, — и сохранишь место! Глупо терять должность только потому, что Ричард Майлз потеряет свою!» Надо быть благоразумнее, у нее мать с больным сердцем. Кроме того, если она что и скроет от директора и от белых, это Ричарду Майлзу не повредит, а уж остальным-то неграм и подавно. В том, что она сохранит свое место, нет никакого предательства, надо только придержать язык. Так думала Джозефин, а сказала совсем другое:

— Я не считаю, что совершила ошибку, мистер Блэйк. По-моему, вечер песни был прекрасным поводом для наших целей. И мое мнение не изменилось с прошлой пятницы.

— Ну хорошо, допустим, но зачем кричать об этом на весь свет? Милая моя, вы вправе иметь собственное мнение. Мы живем, как вам известно, в свободной стране. Вы только помалкивайте об этом, и тогда я сумею выгородить вас. Очень жаль, что я не могу сказать того же в отношении профессора Майлза.

«Дура я! — подумала она сердито. — Сентиментальная дура! Нашла перед кем высказаться!» — И Джозефин гневно взглянула на директора.

— Я отвечаю за это наравне с ним, мистер Блэйк. Если уволят мистера Майлза, я тоже уйду. Я отвечаю так же, как и он.

— Глупая, сумасшедшая девчонка! — рассердился мистер Блэйк. — Ума ни на грош!

— Мистер Блэйк, уж разрешите каждому иметь свое мнение! — И с этими словами Джозефин вышла из кабинета.

Директор сердито вернулся на свое место за письменным столом; он тяжело дышал, лоб блестел от пота. «Чертова дуреха, маленькая слабовольная дуреха!» Джозефин была его любимицей среди учителей, и она знала это. Он всегда покровительствовал ей, кроме того, искал с ней дружбы и вне школы, особенно же после внезапной смерти своей супруги. Он может предложить ей больше благ, чем этот молодой выскочка из Нью-Йорка. Директор встал, прошел в соседний класс и велел одному из учеников позвать к нему профессора Майлза. Ричард явился минут через десять.

— Вы посылали за мной, мистер Блэйк? — спросил он.

Не успел Майлз сесть, как мистер Блэйк нервно поднялся.

— Нечего прикидываться невинным, мистер Майлз! Вы великолепно знаете, почему я послал за вами. С первого дня, как вы начали у нас работать, вы стремитесь разрушить все то, что я здесь создал.

— Но, мистер Блэйк… — начал было Ричард. Он никогда еще не видел, чтобы директор до такой степени терял самообладание.

— Я этого не потерплю, — перебил директор. — Говорю вам прямо, я не разрешу подрывать свой авторитет и нарушать атмосферу доброй воли, которую с таким трудом и столько лет я старался создать.

— Я вовсе не пытался подрывать ваш авторитет или нарушать атмосферу доброй воли. Не понимаю, мистер Блэйк, о чем вы говорите.

Директор снизил тон:

— Поставьте себя на мое место, мистер Майлз! Я родился и вырос в Джорджии. И знаю белых получше, чем вы. Такие люди, как мистер Робертс из газеты, я и некоторые другие, много потрудились и сумели создать те хорошие, здоровые отношения между цветным и белым населением, какие существуют в настоящее время в Кроссроудзе. Во всем штате нигде нет таких хороших отношений. Мы не кричим и не скандалим, как это хотелось бы некоторым людям, но добиваемся своего исподволь и без барабанной трескотни.

Ричард молча слушал, дивясь про себя, что же хорошего сделали когда-либо Блэйк и Робертс.

— Мы сейчас добиваемся постройки новой школы для Плезант-гроува, кирпичного здания. И казалось, что дело улажено. Но после этого вечера все может измениться. Мэр и мистер Джонсон уж так меня отчитывали эти два дня! А с ними шутки плохи!

— Мистер Блэйк, вечер песни не мог вам повредить, уверяю вас; наоборот, только поможет. Чем больше давления вы окажете на белых, тем полезнее это будет для негров.

— Майлз, вы не знаете этих южан! Каждый из них хочет чувствовать себя этаким великодушным белым отцом. Только когда они в таком настроении, можно от них чего-нибудь добиться.

— Кротостью и смирением, покоряясь во всем воле господа! Как вы можете, мистер Блэйк! В том-то и беда с вами, южанами. Мы не должны больше взывать к милости! Мы должны требовать того, что по праву наше. Мы содействовали благосостоянию Америки не меньше, чем другие народы. И мы никогда ничего не получим по-настоящему, если не будем за это драться.

— Мистер Майлз, вы еще молоды. — Голос мистера Блэйка звучал не враждебно. — Когда-то я держался таких же взглядов, что и вы, но это оказалось ни к чему. А потом я переменил тактику, и нам удалось кое-чего добиться в своем городе. В Кроссроудзе теперь зародилось то, что можно назвать эрой дружбы. Ни единого линчевания в округе Кросс за весь прошлый год…