Молодая кровь

Они сели, потом Айда Мэй легла навзничь, уставившись взглядом в бездонное небо, синевшее сквозь игольчатые глянцевитые ветки. Казалось, она спит — так спокойно вздымалась и опадала округлая грудь под желтой кофточкой. Роб подумал, что лицо и руки Айды Мэй очень потемнели — теперь у них такой теплый густо-коричневый оттенок.

— О Роб! Как чудесно в твоем лесу! Как тут все красиво, зелено, а воздух-то какой! Просто наслаждение дышать!

Деревья, одетые густой сверкающей зеленью, застыли в знойной истоме, не качались ветки, не шелестела листва, все замерло, словно в ожидании неведомого.

Роб сидел возле Айды Мэй и глядел ей в лицо. Глаза девушки искрились от счастья и ощущения свободы.

— Ну, ты рада, что пришла сюда? — спросил он хрипло.

— О Роб! — могла только ответить Айда Мэй и, отыскав его руку, крепко сжала в своей, а Роб порывисто обнял ее и стал осыпать то грубыми, то нежными поцелуями ее мягкие, красиво изогнутые губы, глаза, нос, щеки и уши и, чувствуя, как дрожит она, задрожал и сам. Когда на миг он отпустил ее, она подняла руки, обхватила его за шею и сама прильнула губами к его губам.

— Почему ты так долго не приходил, Роб?

— Сам не знаю. Наверно, я сумасшедший.

— Уехал в Нью-Йорк, в этот огромный город, и за все время, что там был, прислал мне только два или три коротеньких письмеца. Я уж решила, что ты влюбился в какую-нибудь тамошнюю девицу.

Он так яростно замотал головой, будто хотел сбросить ее с плеч. Но ни слова не мог выговорить.

— А потом вернулся, зашел раза два и пропал. Я уж думала, может, ты подружился с Уилабелл Бракстон. Она ведь у вас работает.

— Гостиница большая, — сказал Роб, — я почти никогда ее там не встречаю. А если бы даже и встречал, все равно бы…

— Почему же ты так долго пропадал, Роб?

— Да после того, как я свалял дурака у тебя в школе, мне казалось, что ты и видеть меня больше не захочешь. К тому же все говорили, что за тобой ухаживает мистер Блэйк.

Она поглядела на Роба, засмеялась и покачала головой.

— Ох и разозлил ты меня тогда в деревне! Но у тебя был такой беспомощный, детский вид, когда ты остался на веранде. Ну совсем, совсем младенческий!

— Ходят слухи, что тебе нравится мистер Блэйк, — вырвалось у Роба невольно.

Кокетливо сложив пухлые губки, она хотела было ответить, а Роб, представив себе в этот миг комичную фигуру мистера Блэйка — старого, плешивого, жиреющего, со страхом глядел на нее, ожидая, что она скажет.

— Как ты могла, Айда Мэй? — выдохнул он и снова пылко прижал губы к ее губам, поцелуем пытаясь заглушить слова, которые боялся услышать,

Роб обнимал девушку, чувствуя, как ее сладостное дыхание освежает его разгоряченное лицо, как легко дышит ее грудь, прильнувшая к его груди.

— Неужели ты поверил глупой болтовне? — спросила Айда Мэй.

— Я так ревновал, что не знал, чему и верить, — И все-таки поверил, да?

— Я не верил, моя любимая, пока не поехал в ту пятницу за тобой в деревню. А после этого я уже не знал, что правда, а что нет…

— Послушай, Роб, Бен Блэйк мне в отцы годится. И вообще разве может такой человек понравиться! Но он хорошо ко мне относится, а в тот раз пообещал приехать за мной и отвезти меня в город, и он тебя опередил. Как, по-твоему, я должна была поступить — прогнать его, да? Но ведь ты сам знаешь, с людьми надо быть вежливым!

Роб промолчал. Если бы только она знала, как глупо он вел себя в тот вечер… в Гарлемском переулке!

— Я люблю тебя, Айда Мэй! — Вот и все, что мог вымолвить Роб.

Айда Мэй продолжала:

— Он меня кое-куда приглашал несколько раз. Вчера, например, я ездила с ним в Мэйкон на концерт. Но это ровно ничего не значит!

Роб повторил сдавленным шепотом;

— Я люблю тебя, Айда Мэй!

— Правда, Роб? Любишь?

— Да, да, да, и ты это знаешь! — Он пытался найти какие-то красивые, яркие слова, чтобы выразить всю силу и полноту своей любви, но, так и не найдя, лишь повторил: — Люблю тебя, дорогая!

Она улыбнулась и ответила:

— И я тебя тоже. Мне кажется, я тебя люблю сколько себя помню, всю жизнь.

Она положила голову на колени Роба, и он смотрел в ее счастливые глаза и думал о том, как красиво складывает она губы, когда говорит «люблю», и еще никогда не испытанный восторг, огромное счастье и любовь к Айде Мэй переполнили его душу. Он наклонился и нежно поцеловал ее в губы, и глупые слезы из его глаз закапали ей на лицо. И Айда Мэй целовала его глаза, пока не исчезли на них слезы, но зато они стали влажными от поцелуев.

— Сколько раз я собиралась сказать тебе о своей любви, еще когда мы учились в школе, но я знала, что девушке это не полагается: парень первый должен объясниться. И я всегда хотела с тобой дружить. Я понимала, что это глупый запрет, и все же не признавалась тебе, скорее потому, что думала: очень я ему нужна! Ведь все девчонки по тебе с ума сходили. Даже та белая девчонка Кроссов.

При одном упоминании о Кроссах Роб весь сжался от бессильного гнева. Он огляделся вокруг, и ему почудилось, что деревья подслушивают и надвигаются на них и что это вовсе не деревья, а рослые крэкеры в куклуксклановских балахонах. Роб засмеялся нервным смехом.