Молодая Раневская. Это я, Фанечка...

"Широколиц. Скуласт. Угрюм.
Голос осипший. Тяжкодум.
В кармане браунинг и напилок.
Взгляд мутный, злой, как у дворняг,
Фуражка с надписью "Варяг",
Надвинутая на затылок.
Татуированный дракон
Под синей форменной рубашкой.
Браслеты. В перстне кабошон,
И красный бант с алмазной пряжкой.
При Керенском, как прочий флот,
Он был правительству оплот,
И Баткин был его оратор,
Его герой Колчак. Когда ж
Весь черноморский экипаж
Сорвал приезжий агитатор,
Он стал большевиком. И сам
На мушку брал и ставил к стенке,
Топил, устраивал застенки,
Ходил к кавказским берегам
С "Пронзительным" и с "Фидониси",
Ругал царя, грозил Алисе;
Входя на миноносце в порт,
Кидал небрежно через борт:
"Ну как? Буржуи ваши живы?"
Устроить был всегда не прочь
Варфоломеевскую ночь…"

Варфоломеевские ночи шли одна за другой… Летом 1918 года в Евпатории старались не гулять вдоль берега, потому что море то и дело выносило на берег трупы. Летом 1918 года в Евпатории никто не мог быть уверенным в завтрашнем дне. Людям хотелось верить, что самое страшное осталось позади, но верилось в это с трудом.

Спокойствие в Крыму держалось на немецких штыках. К маю 1918 года Крым был оккупирован немецкими войсками под командованием генерала Роберта фон Коша. Жителям Крыма и беженцам было удивительно и непривычно видеть в немцах, недавних своих врагах, спасителей и защитников. Бывшие враги вели себя крайне корректно, даже — дружелюбно. Немцы думали, что они пришли в Крым надолго и устраивались здесь основательно. Но прямой оккупации словно бы не было. При немцах в Крыму появилось "свое" правительство — Крымское краевое, премьер-министром которого стал царский генерал-лейтенант Матвей Александрович Сулькевич, татарин, родившийся в Виленской губернии. По вероисповеданию Сулькевич был мусульманином, по убеждениям — монархистом, а по сути — фигурой сугубо номинальной. После ухода немцев из Крыма в ноябре 1918 года Сулькевича сменил на посту премьер-министра караим Соломон Крым, избранный Крымским земством.

Фаина была далека от политики, все ее помыслы были заняты театром, но политика сама то и дело вторгалась в ее жизнь. Росли цены, исчезали с прилавков товары, настал день — и хлебные карточки, отмененные с приходом немцев, вернулись вновь. Настроения менялись, как погода в апреле — эйфория, вызванная наступлением белых, сменялась тревогой, когда в наступление переходили красные. В октябре 1919 года показалось было, что с большевиками со дня на день будет покончено, потому что Деникин занял Орел, а Юденич стоял на окраине Петрограда. Ожидали, что вот-вот перейдет в очередное свое наступление Колчак, но этого не случилось…

Фаина беспокоилась не столько за себя, сколько за своих родных, ведь ее отец был купцом первой гильдии, промышленником, богачом и синагогальным старостой. С какой стороны ни посмотри — настоящий классовый враг. О том, что красные делают с врагами, Фаина наслушалась в Евпатории. Некоторые актеры труппы Ермолова-Бороздина не раз бывали в Евпатории на гастролях и имели здесь знакомых, которые рассказывали о том, что творилось в Крыму зимой и в начале весны. Да и без рассказов можно было догадаться, стоило только пройтись по берегу… Можно предположить, что в глубине души Фаина была уверена в том, что ее семья эмигрирует. Такое решение казалось логичным, тем более что у Гирша Фельдмана имелся собственный пароход "Святой Николай", а от Таганрога до Констанцы морем было шестьсот миль и немногим больше до Стамбула. Пароход "Святой Николай" был в некотором смысле историческим пароходом. На нем Александр Куприн плыл вместе со Львом Толстым из Ялты и удостоился чести быть представленным живому классику. Об этом можно прочитать в очерке Куприна "О том, как я видел Толстого на пароходе "Св. Николай"". Сам пароход Куприн описывает как тяжелый и неуклюжий.