Молодая Раневская. Это я, Фанечка...

Вообще-то Фаина хотела сыграть в "Чудаке" совсем другую роль. Ее привлекал образ еврейской девушки Симы Мармер. Сима была сожительницей хулигана Васьки Котова, затем поступила на фабрику, где ее начали травить менее старательные работницы, говоря: "Жидовка нам расценки собьет". Котов с приятелями, избивая Симу, кричат: "Бей жидов!" Директор фабрики, разбирая случившееся, увольняет главного героя, прекраснодушного Бориса Волгина, который принял Симу на работу. "Еврейку нанял — антисемитизм разжег, и все с умыслом", — говорит директор. Сима страдает от такой несправедливости, а ее начинают травить еще сильнее — из-за жидовки, дескать, прогнали с фабрики русского человека. "Прежде один Васька бил, а теперь от всей фабрики терплю, никто мимо не пройдет, чтобы не затронуть, — жалуется Борису Сима. — В спальне подушку испачкали, во дворе водой облили, кофту разорвали; говорят, жиды хороших людей изводят… теперь меня гадюкой зовут, дегтем хотят вымазать, за вас отомстить — жить не велят; лучше в реку, в реку, в реку…". Когда во время праздничного гулянья Симу избивают в очередной раз, она бросается в реку и погибает.

Фаине часто приходилось сталкиваться с антисемитизмом на разных уровнях. Было время, когда казалось, что антисемитизм, как пережиток прошлого, исчез навсегда, но довольно скоро стало ясно, что никуда он не делся. Зачем далеко ходить? В Бакинском рабочем театре за спиной у Фаины говорили, что руководитель театра Владимир Швейцер дает "своим", то есть соотечественникам-евреям, больше ролей, чем "чужим". Причем порой говорили намеренно громко, так, чтобы Фаина могла слышать.

Но Пясецкий не дал Фаине сыграть Симу, сказал, что эта роль ей не подходит. Фаина впервые всерьез задумалась о том, как причудливо могут отразиться на карьере хорошо удавшиеся роли. Они же могут не только способствовать развитию, но и тормозить его. Вот сейчас ей захотелось сыграть драматическую роль, по-настоящему драматическую, причем во многом созвучную ей самой, а режиссер против, потому что он очарован ее Нахлебницей и видит актрису Раневскую только в комедийных ролях. Прав Станиславский, отрицающий амплуа. Надо плавать на широких просторах, играть разноплановые роли… Но как же трудно порой переубедить режиссера. "Я сплавлюсь! — заверяла Фаина. — Справлюсь!" "Не сомневаюсь, что справитесь, — отвечал Пясецкий. — Вы с любой ролью справитесь, но сыграйте-ка пока Трощину, а Симу пускай играет Смирнова…". С актрисой Натальей Смирновой Фаина делила гримерную. "И чего это Борис Иванович уперся? — удивлялась белокурая и курносая Смирнова, старательно гримируясь под еврейку. — Дал бы тебе Симу, а мне Трощину, не пришлось бы нам с тобой гримироваться по часу". Фаина сердилась и объясняла, что она имела в виду не внешнее сходство, а совсем другое, что если бы актерам давали роли с учетом одних лишь внешних данных, то театр давным-давно бы прекратил существовать, превратившись в балаган… Смирнова смеялась и качала хорошенькой головой — так-то оно, может, и так, но все равно Борис Иванович вредина.

Фаина играла в Сталинграде, но в мыслях своих пребывала в Москве. В начале мая она написала Таирову (уже не Коонен, а самому Таирову), что в июне она будет в Москве. На этот раз Фаина была настроена очень решительно. Время идет, скоро, глазом моргнуть не успеешь, сорок лет стукнет, сколько можно мотаться по провинциальным театрам? Пора бросать якорь в Москве, тем более что Павлу Леонтьевну пригласили преподавать в ЦЕТЕТИСе.[47] Фаина реши-да, что устроится в возродившийся Передвижной театр при МОНО и станет работать там до тех пор, пока ей не удастся устроиться в Камерный или в какой-то другой театр. "В какой-то другой" крепко засело в уме, потому что надежда играть у Таирова становилась все слабее и слабее.

Пясецкий не хотел отпускать Фаину, уговаривал ее остаться на следующий сезон, у него на нее были большие планы, но жизнь распорядилась иначе — развела их в разные стороны и свела вместе в Москве, но уже в разных театрах. Раневская оказалась в Камерном, а Пясецкий — в Театре имени Моссовета. Вместе они никогда больше не работали.

Глава двадцатая МЕЧТЫ СБЫВАЮТСЯ

"Не думай, друг,

что лучшие плоды
Всегда сладки.
Не так проста природа.
Прими же терпкий плод.
Узнай, что есть сады,
Где хина иногда
бывает лучше меда…"

Рюрик Ивнев, "Не думай, друг, что лучшие плоды…"