Молодой Александр

Но в 348–347 годах до н. э. все изменилось. Халкидская война наводнила Афины беженцами, что вызвало враждебность к македонцам. Стагира участвовала в боевых действиях и была разграблена Филиппом в 349 году до н. э.: во время раскопок там были найдены пращи с его именем и именами его военачальников[312]. Для Аристотеля, человека, имевшего семейные связи с Аргеадами, Афины стали опасным местом. Примерно в то же время умер Платон, и Аристотеля больше ничто не удерживало в городе, поэтому он решил переехать. Он перебрался ко двору Гермия, тирана Атарнеи и Ассоса, городов на побережье Малой Азии (в современной Турции), с которым познакомился в Академии, где они стали близкими друзьями. Позже Аристотель женился на его приемной дочери или племяннице Пифиаде. После длительного обучения в Академии наступило время активной работы. Он присоединился к сообществу философов в Ассосе и, возможно, помогал разрабатывать новые законы. На расположенном неподалеку острове Лесбос Аристотель останавливался у другого интеллектуала, Теофраста, который разделял его увлечение миром природы. Во внутренней лагуне города Пирра (современный Калони) они совместно проводили исследования, опрашивая местных рыбаков, анализируя ежедневный улов и бродя по берегам в поисках образцов растений. Эти труды легли в основу их будущих работ по зоологии и ботанике[313]. В 343 или 342 году до н. э. из Македонии Аристотелю пришло приглашение стать учителем Александра.

Филипп был не чужд философии. По рассказам, находясь в заложниках в Фивах, он познакомился с принципами учения Пифагора[314]. Платон посылал одного из своих учеников, Евфрая, ко двору Пердикки III – старшего брата Филиппа, чтобы помочь ему в первые годы царствования. Однако присутствие человека из Академии большинству местных пришлось не по нраву. Говорили, что он педантично организовал жизнь в ближайшем окружении царя: обедать с правителем дозволялось лишь тем, кто разбирался в геометрии и философии. Однако для Филиппа приезд этого философа имел большое значение. Евфрай убедил Пердикку отдать под контроль младшего брата определенную территорию, вероятно вокруг Амфиполя. Именно это позволило Филиппу утвердиться в качестве лидера и заслужить верность войск. Таким образом, он был идеально подготовлен, чтобы взять на себя управление, когда Пердикка погиб в битве с иллирийцами[315]. Филипп оставался поклонником Платона и, как сообщается, оказал философу почести после его смерти. Но Аристотель был непосредственно связан с македонской царской семьей, и именно это, а не просто его обучение в Академии делало его предпочтительным кандидатом на роль наставника царевича[316]. Филипп добился его согласия, назначив за услуги благородную и достойную плату[317]. Он также согласился восстановить родной город Аристотеля, Стагиру, возможно по дополнительному ходатайству Александра[318]. Археологи нашли подтверждение этому, исследовав позднеантичную стену на северо-восточной окраине северного холма, относящуюся именно к этому времени. Однако, очерчивая территорию, немного меньшую, чем прежние границы города, она указывает на то, что, несмотря на новые инвестиции, дни истинной славы Стагиры миновали. К концу I века до н. э. город был заброшен[319].

Встреча юного Александра и Аристотеля – событие экстраординарное. Некоторые считают, что даже слишком экстраординарное, чтобы быть правдой, но все же это правда, хотя и смешанная с романтическими домыслами[320]. Часть проблемы заключается в том, что более поздние античные авторы оценивали это знакомство уже в свете великих достижений учителя и ученика. Но в то время Александр был всего лишь молодым царевичем 13 или 14 лет, а Аристотель – бездомным философом чуть за 40. Ни один пока не прославился. Их отношения пока были мало кому интересны.

Плутарх пишет, что Александр должен был учиться у Аристотеля не в Пелле, а в Миезе, на склонах горы Вермион, возвышающейся на западном краю равнины Эматии. Останки древнего города сегодня находятся на территории, засаженной садами скороплодных деревьев. Персики, нектарины, абрикосы, виноград и яблоки созревают здесь со скоростью мифической бегуньи Аталанты; по летним дорогам грохочут старые полноприводные автомобили, доверху нагруженные свежими плодами; жизнерадостные песни упитанных дроздов наполняют сады; в богатой палитре красок преобладают зеленый и синий. Гомер называл этот край «прекрасной Эматией». Сегодня местные жители считают его раем[321].