Молодой бог (СИ)

— Пока без сознания. Когда очнётся, тогда с ним придётся побеседовать. — говорит он.

Я киваю.

— Тогда поехали домой.

Мой голос звучит необычайно по взрослому. Это замечаю и я и Майкрофт. Мы смотрим друг на друга, пока он не кивает.

— Только сначала отдам Антее твой телефон.

Я не верю, что день наконец-то подходит к концу. Как обычно он наполнен и хорошим и плохим. Мой взгляд то и дело утекает к Холмсу.

Я помогу тебе.

Я сделаю всё, что угодно.

Я очень мало ем в последнее время. И это плохо.

Мы ужинаем уже привычным нам способом. В тишине в столовой, слушая треск камина. Когда Майкрофт тянется к бокалу с виски, я его останавливаю.

— Есть идея получше.

Он следует за мной по коридору, мои уши вспыхивают вместе с лицом, когда я открываю дверь его спальни. Брови политика вопросительно вздёрнуты.

— Где ты хранишь ключи?

Майкрофт стоит около распахнутых штор, озадаченный новым делом.

— Я давно там не был. — произносит он.

— Ага. Я заметил. — с улыбкой замечаю я, глядя на мусор из листьев и палок.

Губы Холмса медленно растягиваются.

— Ну, Soyez le bienvenu{?}[Добро пожаловать (фр.)].

Политик подошёл к комоду, что стоял у зеркала и открыл один из ящиков. Пошуршав и побренчав разными предметами, он выудил элегантный золотистый ключ, что был меньше моего мизинца. Вернувшись к двери, он вставил его в замок, и на этот раз двери поддались и распахнулись.

Вечерний воздух тут же дунул нам в лица, волнуя тюль. Я тут же вышел на этот чудесный балкончик и прямо по палкам прошествовал к перилам, шурша старыми листьями. Если уронить взгляд, то попадёшь в сад: деревья, кусты, цветочки и все дела. Но если дать глазам взлететь выше и дальше, то можно лицезреть огни Лондона и ближайших коттеджей. Это меня успокоило. Из особняка Джима едва можно было разглядеть главную трассу, а здесь я был ближе.

— Прибраться не помешает. — услышал я комментарий Майкрофта и обернулся.

Тот критично рассматривал весь беспорядок.

— И ради этого ты не дал мне насладиться «Бророй{?}[сорт шотландского виски]»?

Я хитро усмехнулся.

— Помниться, мы говорили о Сент-Эмильон.

Холмс скопировал мою ухмылку, но при этом притворно заупрямился, скрестив руки на груди. Я тонул в омуте наслаждения. Мне вдруг захотелось вести себя невероятно галантно: усадить его на скамейку, предварительно положив на неё что-то мягкое, преподнести бокал с его любимым вином и провести пальцами по шее, а затем уткунться в неё. Хотя последние пункты не так уж и галантно звучат. Но да ладно.

— Я принесу бокалы. — объявил я, уже стартуя.

Но Холмс придержал меня.

— Ты не знаешь где они. — напомнил он.

Я покраснел, неловко улыбаясь.

— Если хочешь выпить здесь, то найди что-то мягкое и тёплое. — сказал политик. — Я принесу всё остальное.

Что произошло с Майкрофтом? И со мной? Я не могу узнать ни себя ни его. А может он всегда был таким, просто я не замечал.

Я расчистил скамейку от листьев и положил на неё покрывало, которое спёр из соседней комнаты. Вышло неплохо.

Когда вернулся Майкрофт, в руках у него было два бокала и бутылка того самого вина. Я еле выдержал нейтральную улыбку. Моим глазам так и хотелось не отрываться от политика, а удары сердца ударялись о стены.

— Ну, за что пьем?

Классический вопрос, когда бокалы уже наполнены и поднесены к губам. Я бы мог выдать себя одним лишь тостом, который крутился у меня в голове, но решил не быть таким опрометчивым.

— За Её Величество. — по-королевски произнёс я, убирая одну руку за спину.

Майкрофт издал приятный смешок и слегка кивнул.

— Ну, за Её Величество, так за Её Величество.

Когда наши бокалы легко стукнулись, звон прошиб меня до костей, а затем испарился и превратился в пары жара. Я поблагодарил сумерки за низкую освещаемость, ибо ещё быстрее меня могли выдать мои зрачки (уверен, что они как у наркомана сейчас).

Его губы распахнулись, и мой взгляд застыл на них. Они коснулись бокала, и я перестал дышать. Как можно так грациозно и по богемному пить вино? Я могу вечно смотреть на это. Нет, честно. Вечно.

Но лампочка превышения уровня «Странности» уже загорается, и я скорее опускаю взгляд к своему бокалу.

— Мы ещё должны поговорить о том, что произошло на стадионе. — вдруг говорит Холмс, присаживаясь на скамью.

— О, — простанываю я. — только не сейчас.

Политик милует меня и откладывает этот разговор. Я же хотел сейчас медленно начать подводить его к осознанию того, что мы не такие уж далёкие, что мы зависим друг от друга (пускай я в разы сильнее от него). Но тишина, прерываемая сумеречным птичьим пением, приятный прохладный ветерок, морок вина не позволяют моим губам разлепляться кроме как за ещё одним глотком. И я пью и пью, позволяя голове тяжелеть, а мыслям рассеиваться.

— Ты тоже изменился. — всё-таки издаю звук я.

Холмс оборачивается ко мне. Его нога закинута на другую, а оголённая до локтя рука свисает совсем рядом со мной. Не пересекай черту.

— Неужели?

Я издаю пьяный смешок.

— Ты напоил меня вином. — притворно возмущаюсь я. — Прошлый ты пошёл бы на это?

Майкрофт задумывается, не снимая с губ улыбку. Я слышу стрекотание сверчков и зеваю.