Молодой бог (СИ)

Я замер посреди коридора. Долго, очень долго я глядел в пространство. А затем со всей силы закричал:

— Я ЗДЕСЬ! ВОЗЬМИ МЕНЯ, ЕСЛИ ОСМЕЛИШЬСЯ!

Выпустив страх наружу, я обратил его в злость. Нет-нет. Пошёл он к чёрту! Я ТАК РЕШИЛ!

— НУ, ЧЕГО ТЫ ЖДЁШЬ?!

Я уставился на тёмную массу в углу, а затем стремительно стал к ней приближаться. Становилось холоднее, но я плевать хотел на всё.

— И что ты мне сделаешь? — прошипел я, стоя носом к носу с дядей.

Демонические глаза не давали никакой информации об эмоциях, но зато рот был неестественно широко растянут. Пахло гарью. Было холодно, но в тоже время будто что-то горело.

— Ты мой.

Я усмехнулся. Масса хотела поглотить меня, но я заметил, что она не может дотронуться до моей кожи.

— Ты мой. — повторил я.

Улыбка Джима медленно стекалась к ничто.

— Ты принадлежишь мне. — продолжал я. — Ты — второй я. Мы — боги.

Я не понимал, что делаю. И дядя тоже не понимал.

— Но это в твоём воображении. Хочешь покажу кем мы всегда будем в моём?

Масса не ответила, но я поддался вперёд и погрузился в воспоминание о нашем первом поцелуе.

Почувствуй то же, что почувствовал я.

Ты можешь быть страшным и ужасным. Но я достану части тех секунд, когда ты таким не был, соединю их и создам ту версию тебя, которая любила меня. Любила в любом смысле. Для меня важно лишь быть кому-то нужным, потому что это так по человечески…

— Я так тебя ненавижу, дядя. — прошептал я, ощущая, как по щекам текут слёзы. — Но это не значит, что я больше не люблю тебя. Какая-то моя часть будет любить тебя до Луны и обратно, до Рая и до Ада.

Масса передо мной на несколько секунд стала обычным Джимом. Без тёмной ауры, дымки и холодящих душу ощущений. Его глаза были ореховыми, а не угольными, а волосы казались шёлковыми.

— Я так тебя люблю, Эдвард. — услышал я его бархатный голос. — Но это не значит, что я больше не ненавижу тебя. Я всегда буду тебя ненавидеть. До края Вселенной и дальше, чем обратно.

— Значит мы квиты. — говорю я, опуская ресницы.

Когда веки снова поднимаются, передо мной уже никого и ничего нет. Лишь голая стена.

Я уже около часа лежу в своей постели. Разбитый телефон лежит на столе в противоположном конце комнаты.

Настойчивый стук в дверь. Я не успеваю ничего ни сделать, ни сказать, как дверь распахивается. На пороге из нечёткого света в коридоре появляется Майкрофт. Я тут же понимаю, что ему уже успели нажаловаться, но мне фиолетово на это.

Я вскакиваю с кровати и за секунду оказываюсь около него. Наплевав на последствия и приличия, я по детски обвиваю его шею руками и что есть силы прижимаюсь к телу. Мы замираем на стыке моей комнаты и коридора.

— Я облажался. — произношу я. — Снова.

Мне хотелось рассказать ему, что я успел пережить. Хотелось сказать, что я, кажется, победил. Но потом я подумал, что это поставило бы под угрозу наши ночи и кровать, которые мы делили в последние дни. Я не хотел это терять, поэтому решил раскаяться в содеянном на стадионе.

Холмс толкает меня в комнату и закрывает дверь. Я жалостливо гляжу на него, страшась заметить разочарование или гнев.

— О, Эдвард.

Холмс всего лишь вздыхает и тянет руку к моему лицу, на котором красуется синяк и разбитый нос, но он одергивает себя. Рука виснет, а взгляд съезжает в сторону.

— Мне ещё сложно себя контролировать.

Никогда бы не подумал, что мне будет приятно признаваться в чём-то Майкрофту. Но теперь я, кажется, понимаю, что за всей моей прошлой ложью стоял страх быть отвергнутым последним человеком, кто хоть иногда спрашивал, как у меня дела.

Майкрофт снова вздыхает и проводит рукой по волосам.

— Ладно. Мы к этому вернёмся. — произносит он, оглядывая мою комнату.

Я неловко стою, ожидая, что будет дальше, но тут вспоминаю о тузе в рукаве.

— Кое-что ещё произошло. — говорю я и указываю на телефон.

Холмс хмурится, смотря туда, куда направлен мой указательный палец. Я взволнован, но не испуган.

Политик подходит к столу, берёт мой телефон и вопросительно глядит на меня.

— Он написал мне. — тихо произношу я.

Глаза Майкрофта тут же расширяются, и он тут же принимается изучать содержимое последнего сообщения. Дочитав до конца, он выпрямляется, глядя куда-то в дали за окном.

Я ожидаю, что он начнёт выпытывать подробности.

— Ты в порядке?

Моё сердце стягивает приятная судорога. Его обеспокоенный взгляд обезоруживает меня.

— Да. — честно отвечаю я. — Уже да. Это ведь просто сообщение. Его здесь нет.

Холмс тщательно производит диагностику моего состояния, а затем сжимает телефон в руке.

— Придётся отдать его для расследования. — предупреждает меня он.

Я пожимаю плечами.

— Хорошо. Я всё равно его разбил почти.

Да, уж. Теперь мне точно требуется новый. Майкрофт снова вздыхает.

— Как ему снова удалось? — скорее у себя спрашивает он.

— Кто-то из отдела внутренней связи? — предполагаю я. — У кого ещё есть доступ к информации о внутренних номерах?

Холмс скрещивает руки на груди, продолжая стоять у стола лицом к окну.

— Боже.

Я слышу, как он устал. Меня тут же накрывает сожаление и желание помочь.

— Что с Гарви? — спрашиваю я, обходя Холмса.